Герой мисс Дорнтон

Однако кроме шахматной доски здесь не было никаких других признаков жизни: ни растений, ни портретов близких, щурящихся со стен, ни старинных картин, ни томиков стихов или изображений животных и птиц.

И только проглядывая содержимое одного из шкафов, Маргарет нашла для себя ответ, почему лорд Дейд прислонил к стене все напоминания о героическом прошлом. Это был тот самый шкаф, о который ударился невезучий врач. От удара дверца распахнулась, и Маргарет не смогла себе отказать проглядеть содержимое, чтобы, как она говорила себе, найти другие доказательства неоспоримого героизма лорда Дейда.

В этом шкафу хранилось все прежнее обмундирование капитана. Там лежали два сверкающих шлема с гребнями, несколько отлично выглаженных голубых мундиров с красными манжетами и воротниками, серые брюки с алыми лампасами, стоял ряд тщательно отполированных ботинок. Так же были шпоры, плащи, кожаные перчатки и перевязи для шпаг. Все вещи были выстираны, выглажены и сверкали чистотой; за исключением одного мундира, который сразу же бросался в глаза.

Когда-то голубой с алой отделкой, как и остальные, сейчас он был так испачкан грязью и засохшей кровью, что невозможно было понять его истинный цвет. На плечах, где должны были быть эполеты, зияли огромные дыры. Такие же дыры обезобразили и борта, которые на других мундирах украшали сверкающие золотые пуговицы. Все это великолепие исчезло. Маргарет не могла понять, что бы это значило, и глазела на испорченный мундир, пытаясь вообразить хотя бы одну причину, по которой он не был отдан старьевщику.

— Ужасно, не правда ли, мисс? — В комнату, благоухая скипидаром, вошел Джимбл, неся в руках миску с молочно-белой жидкостью.

Маргарет вздрогнула.

— Я умолял хозяина разрешить мне выкинуть этот мундир, но он и слушать не стал, — сказал Джимбл без малейшего намека на осуждение того, что она копалась в чужих вещах.

Маргарет быстро захлопнула дверцу шкафа и вернулась к кровати больного.

— Почему он решил сохранить его? — спросила она приглушенным голосом, не желая тревожить спящего лорда Дейда.

— Это мундир, в котором мой хозяин был на Ватерлоо. Люди из похоронной команды нашли его в таком виде после того, как мародеры срезали пуговицы и эполеты. Он лежал придавленный лошадью, весь в грязи и крови. Они решили, что он мертв, как и все его товарищи, и собрались вырвать у него зубы.

Маргарет нахмурилась:

— Но зачем хранить вещь, навевающую такие грустные воспоминания?

Джимбл пожал плечами. Погрузив в миску чистую салфетку, он подал ее Маргарет, чтобы она промыла рану. Больной застонал, но не очнулся.

— Он сказал мне, что не хочет забывать о том дне. Он говорит, что ему это иногда кажется сном, вернее кошмаром, который никогда не кончается, как и многие другие кошмары, что мучают его по ночам. А мундир возвращает его к реальности.

Она кивнула и прижала салфетку к ране.

— Об этом дне он и кричал в бреду?

— Да, об этом и о многих других. Лорд Дейд участвовал во многих ужасных сражениях. Кошмары преследуют его почти каждую ночь, мисс. Правда, есть один особенный, когда он приказывает мне достать подгубные цепочки для его лошадей. — Слуга грустно покачал головой. — Думаю, его мозг отказывается забывать те дни, так же как он сам не собирается выбрасывать этот мундир.

Маргарет, которая знала о ночных кошмарах больше, чем многие другие люди, оглядела комнату: стоящие лицом к стене картины, шкаф с одеждой и мужчину на кровати, которого каждую ночь посещали страшные сны. Неужели все герои ведут подобную жизнь? Ей никогда раньше не приходило в голову, что в геройстве есть и темная сторона. Но, приняв за образец этого мужчину, она уже больше не могла игнорировать подобную возможность.

Глава восьмая

Темнота давила на Дейда. Ее тяжесть грозила расплющить его тело, лишить его жизни. В его голове темной непрерывной чередой проносились воспоминания. Эти короткие путешествия в прошлое были болезненно яркими и разрушительными. Они вонзались в его душу, как пули в плоть, оставляя кровоточащие раны, которые, возможно, так никогда и не заживут. Он снова был в Бельгии, на поле битвы, окруженный со всех сторон гибнущими товарищами. Впереди него в чью-то лошадь попал снаряд и оторвал ей ногу. Рядом с ним юноша, которого он знал почти всю жизнь, был выбит из седла и упал, изрешеченный пулями. Над ними пронеслась ракета, и ее шипение взбесило и без того напуганных животных. Его собственный жеребец, бешено кося глазом, закусил удила и отказывался повернуться, несясь вперед.

Ему нужна была подгубная цепочка! Иначе он не мог остановить лошадь, разве что только пристрелить ее. Они уже ворвались в ряды драгун, и Дейд изо всех сил удерживал поводья, пытаясь замедлить эту скачку навстречу смерти. Предполагалось, что конные гвардейцы будут прикрывать тыл, а не прорываться вперед, но шум и паника сделали невозможным удержать обезумевшее животное. А за ним вперед бросились и остальные его товарищи, весь его полк.