Герои моего времени

«Вроде бы не пристало мне восхищаться своей командой. Кто же не знает, что тренеру по штату положено не успокаиваться на достигнутом, не удовлетворяться сделанным? Поверьте мне — чаще всего нашим чемпионам, корифеям, заслуженным-пере заслуженным, приходится выслушивать от их старшего тренера не комплименты, а критику, ибо предела для совершенствования нет.

Но бывают минуты, часы, целые игры, когда до малейшей зазубринки знакомая команда, вместе с которой падал и поднимался, заблуждался и прозревал, которую знал, казалось, до донышка, предстает перед тобой в сиянии и блеске, командой твоей мечты, пусть на семьдесят две минуты, но в яви, а не во сне, хоть в третьем часу ночи добропорядочным гражданам полагается смотреть сны…

Счастлив тренер, который видел однажды команду своей мечты, подготовил ее, и не подозревая до конца, на что она способна, воспламененная собственным вдохновением и трибунами…

Семьдесят две минуты длился матч, решивший судьбу чемпионского звания. Такого скоротечного финала не было еще на чемпионатах мира. Я затрудняюсь описать, как играли наши волейболисты, хотя был там, и все три партии до сих пор стоят у меня перед глазами.

Сказать — у нас получалось все, значит ничего не сказать. Один человек, когда он виртуозно владеет своим телом, — мим, акробат, жонглер, гимнаст — поражает воображение. А тут шестеро творят с мячом, взаимодействуя друг с другом, с противником, со зрителями, нечто абсолютно согласованное, ритмически завораживающее, подчиняющее душу, сердце: танец — не танец, музыку — не музыку, игру — не игру…

Пожалуй, все же игру, ибо игра — это и танец, и музыка, и тайна. Всегда недосказанность…»

В Аргентине, несмотря на все предварительные эксперименты, выбор тренера был, по существу, ограничен восемью спортсменами. Но из них так и не достигли прежних высоких кондиций Дорохов и Селиванов. Значит, осталось шестеро. Причем, если уж быть откровенным до конца, в каждом матче (финал — исключение) у кого-то из этой проверенной шестерки были сбои, кто-то выпадал из ансамбля. Так что при свете дня выясняется, что мои опасения были небеспочвенными…

И все-таки мы победили. Победили по всем статьям! Специалисты признали нашу победу на десятом первенстве мира безоговорочной. Как же вяжется одно с другим — небеспочвенные опасения тренера и безоговорочная победа тренируемой им команды?

В общем-то вяжется. Во всяком случае, одно другому не противоречит. Тренер даже в минуту ликования — ну, понятно, не в самую минуту восторга, а чуть позже, на остывшую уже голову, — обязан думать о завтрашнем дне, должен жить будущим. Тренер, опьяненный победой своей команды, витающий в облаках радости, быстро опускается на землю и обнаруживает себя у разбитого корыта, еще вчера — не корыта, а клипера, мчащегося под всеми парусами.

Тренер обязан опережать игроков в осознании перспектив игры, команды, в понимании встающих проблем: это его профессиональный долг Тренер должен жить с “заглядом” вперед и предвидеть возникновение тайфуна задолго до того, как он наберет головоломную скорость.

Несмотря на все свои тревоги, я верил, что потенциал нашей сборной еще не исчерпан и она способна победить в Аргентине. Но о такой безоговорочной победе, признаться, не помышлял…»