Герои – моя слабость

«Талисман удачи», суденышко для ловли омаров, принадлежавшее Лесу Чилдерсу, стояло на приколе возле рыбного рынка в ожидании, пока его владельцу доставят какую-то жизненно важную деталь двигателя. Драгоценная запчасть должна была прибыть через неделю тем же паромом, на котором Энни собиралась отплыть на материк. Лес тщательно следил за своим судном, и все же оно насквозь пропахло приманкой для омаров, канатами и дизельным топливом. Впрочем, Энни это нисколько не заботило. На «Талисмане удачи» имелся маленький камбуз с микроволновкой и даже крошечная душевая кабина. Каюта оказалась сухой, обогреватель давал немного тепла, а главное, здесь не мог неожиданно появиться Тео. Энни оставила ему записку в коттедже, на случай если накануне выразилась недостаточно ясно.

«Дорогой Тео!

Я на несколько дней переехала в город, чтобы, помимо всего прочего, привыкнуть к печальной мысли (ах, увы мне, увы!), что нашим умопомрачительным постельным забавам пришел конец. Не сомневаюсь, при желании ты сможешь меня найти, но мне есть чем заняться до отъезда, и я прошу: оставь меня в покое, черт побери. Будь другом, ладно? Я сама разберусь с «перегрин-айлендскими ведьмами», так что держись от них подальше.

Э.»

Небрежный, шутливый тон записки должен был усыпить подозрения Тео, убедить его, что Энни и не думает проливать слезы. Она отчаянно пыталась скрыть, как тяжело дается ей жизнь без него и как сильна ее любовь. Энни собиралась послать ему последнее «прощай» по электронной почте из Нью-Йорка. Какую-нибудь чушь вроде «Ты не поверишь, я встретила потрясающего парня…» Занавес падает, но никто не собирается кричать бис.

Заснуть удалось не сразу, мешали тревожные мысли, скрип канатов и легкое покачивание судна. Энни пожалела, что оставила кукол у Джейси в Харп-Хаусе. Она чувствовала бы себя куда спокойнее, будь они рядом.

Ночью одеяла соскользнули на пол, и Энни проснулась на рассвете, дрожа от холода. Спустив ноги с койки, она обула кроссовки, потом закуталась в красную шерстяную накидку Марии, поднялась по трапу в рубку и вышла на палубу.

По небу над жемчужно-серым морем тянулись узкими лентами нежно-персиковые и бледно-лиловые полосы. Волны бились о борта «Талисмана удачи», ветер развевал полы накидки, пытаясь превратить их в крылья. Энни заметила на корме необычный предмет, которого точно не было там накануне вечером, – желтую пластмассовую корзину для пикника. Отбросив с лица волосы, она подошла ближе.

В корзине лежала бутыль с апельсиновым соком, два сваренных вкрутую яйца, еще теплый кусок кекса с корицей и старомодный красный термос. Энни сразу догадалась, что это взятка. Старухи пытались купить ее молчание.

Она отвернула крышку термоса, и из горлышка повалил пар. Свежеприготовленный кофе оказался крепким, восхитительным на вкус. Отхлебнув глоток, Энни с грустью вспомнила о Ганнибале. Она успела привыкнуть к коту. Тот всегда устраивался у нее на коленях, стоило ей взять в руки чашку с утренним кофе. А Тео обычно… Хватит!

Она осталась стоять на корме, наблюдая, как рыбаки в желтых и оранжевых куртках готовятся выйти в море на промысел. Длинные водоросли, которыми обросли опоры пристани, колыхались в воде, словно русалочьи волосы. Парочка гаг плыла в сторону гавани. Небо посветлело, окрасилось лазурью, и остров, который когда-то казался Энни настоящим адом, превратился в прекраснейшее место на земле.

«Талисман удачи» был пришвартован возле рыбного рынка, но Тео заметил Энни в дальнем конце грузовой пристани. Она стояла, кутаясь в красную накидку, и смотрела на океан, словно вдова капитана, ожидающая возвращения своего мертвого мужа. Тео оставил ее в покое, как она и просила. Накануне он выдержал целый день и решил, что этого довольно.

Энни могла бы остаться в Харп-Хаусе или, если на то пошло, в коттедже – перегрин-айлендские ведьмы обходили дом за целую милю. Но нет. Вдобавок к бесчисленным достоинствам Энни обладала еще и дьявольским упрямством. Какие бы причины она ни выдумывала, объясняя, зачем перебралась на судно Леса Чилдерса, Тео точно знал: Энни пыталась сбежать от него.

Он зашагал вдоль пристани. Безумец, живущий в нем, упивался гневом. Впервые в жизни он мог обрушить на женщину всю свою злость, зная, что та не забьется в истерике, захлебываясь слезами. Конечно, с уходом Энни Тео испытал облегчение, оттого что их расставание прошло без бурных сцен и мучительных объяснений, но то была лишь инстинктивная реакция, не отражающая его подлинных чувств. Их отношения вовсе не исчерпали себя, не «протухли», как пыталась представить Энни. Подобная близость, однажды возникнув, так просто не исчезает. Энни ясно дала понять, что не видит смысла в связи, которая явно не дотягивает до великой любви. Она хотела обзавестись семьей, и бог ей в помощь, но при чем тут их отношения? Рано или поздно им пришлось бы снова вернуться к прежней жизни, натянуть на себя одежду и застегнуть ее на все пуговицы, но поскольку Энни не собиралась искать отца своих детей здесь, на острове, зачем же отказываться от того, что так много значило для них обоих?