Герой на подработке. Ищи ветра в поле

Просьба показалась глупой, но Эветта дала мне поесть и предложила хоть какой‑то выход из сложившейся ситуации. Кроме того, пусть я выглядел сущим болваном, но на деле идиотом не был и прекрасно понимал, чем мне грозят обстоятельства. А потому решил попробовать вести себя по разумению Эветты. И, прежде всего, скажу, что это было сложно. Особенно первое время. Но постепенно в мой адрес стали слышаться лишь одинокие насмешки. Отсутствие реакции с моей стороны, строгий надзор мэтров и постоянные занятия превратили меня в некоего невидимку до поры, когда я вдруг стал одним из лучших на потоке. Только тогда на меня вновь обратили внимание. И на этот раз надо мной не смеялись. Никто и не подумал меня бить или подстрекать. Но я всё равно оставался в стороне от общества. И вскоре мои эпические задумки, непредсказуемые эксперименты, неспособность объясняться доступным языком, моя странная логика и сложившийся характер вновь заставили всех держаться от меня подальше.

И меня это более, чем устраивало! Всегда.

– А, по-моему, ты псих!

… А что, кстати? Псих это очень даже. Лишний раз к сумасшедшим не лезут. Они ведь сродни прокажённым. Особенно мирные.

Смерив задумчивым взглядом стену, в которую мне едва не довелось врезаться, я театрально произнёс:

– Я не псих. Просто я увидел землю, и она позвала меня.

Уп-с, какие глазюки-то испуганные на меня уставились!

Меж тем дорога, по которой мы шли, была тропой проторенной. И вела она к борделю. Это корявое двухэтажное здание окружал не менее корявый, но плотный и высокий забор. Женщинам запрещалось выходить за пределы двора во избежание различных неприятностей, и это простенькое правило они благоразумно не нарушали. Даже звонкий смех, иногда доносившийся оттуда, искажал лица каторжников неприятными гримасами. Мало кто из людей в действительности мог укротить животные инстинкты, и со стороны это выглядело мерзко.

– Вот. Привёл его, господин Грегор.

У калитки в компании всё ещё бледного из-за потери крови Рика действительно стоял начальник каторги. Ему было жарко при такой погоде в расшитом камзоле, и, несмотря на то что он обмахивался надушенным платком, его напудренное лицо покраснело, а на носу выступили капельки пота. Периодически мужчина поглядывал на лазурное небо, но безветрие не предвещало каких-либо облачков. В такой ранний час яичницу можно было поджаривать на солнце. Даже, возможно, быстрее, чем на огне вышло бы.

– А, наконец-то, – довольно выдохнул господин Грегор, но тут же состроил лицо куда как более суровое, ибо обращаться намеревался ко мне. – До меня донесли, что ты справляешься со своими обязанностями и перестал приносить проблемы. Это хорошо.

Ага. Отлично просто!

– Я выполняю приказ своего командира.

– О, так распоряжения того светловолосого громилы ты ценишь больше моих? – обращённый на меня взгляд не предвещал ничего хорошего, но у начальника было благодушное настроение. Он рассмеялся. – Возможно, мне стоит задуматься, чтобы этот Холща перешёл ко мне на службу? Что думаешь, а Рикки?

– После того, как его прозвали Драконоборцем, он зажрался и возгордился. И так с флагом шастал словно не наёмник, а лорд какой. А тут на тряпке своей даже тушу дракона намалевал.

Лёгкость в общении этих двоих показывала, что их связывает нечто большее, чем отношения начальника и подчинённого. Возможно, Рик оказал некогда существенную услугу высшему лицу Озриля. Возможно, что-то иное. Не знаю. Меня это не касалось.

– Слухи по ветру быстро разносятся. Но была ли вообще эта ящерица? Князь Ирвин такой трус, что со страху даже синицу за ястреба примет.

– Слухи и ветры мне до одного места. Сами знаете, – пожал плечами Рик, и господин Грегор обратился ко мне:

– А ты что скажешь?

– Что если бы не наш отряд, то драконий выводок нагнал бы на нынешнее жаркое солнце опасную тень. Мы кладку из семи яиц разбили.

– Наверное тот ещё омлет был!