Герои на все времена

— Здравствуйте, — сказал бюргер. — Я очень рад… Чему обязаны?..

— Дракону, — ответил рыцарь. Он думал, что этот человек смутится, но не тут-то было.

— А-а… — понимающе протянул бюргер. Отложив толстую, словно жаба, лупу, он взял миниатюрный молоток и ударил им в бронзовый настольный колокольчик. Слуги внесли глинтвейн в кружках и печенье в широкой вазе. Кабинет наполнился ароматом специй — корица, анис, кардамон… Рыцарь с наслаждением отхлебнул сразу полкружки и сел в поданное ему кресло. С голода и холода глинтвейн сразу ударил ему в голову. Рядом с креслом стояла высокая клетка с большим серым попугаем, какого рыцарь никогда не видел. Любопытная птица взобралась по прутьям наверх и норовила заглянуть в лицо гостю, раскрывая крепкий клюв и показывая серый, толстый, как червяк, язык. Рыцарь просунул сквозь прутья палец в перчатке. Попугай осторожно взял палец клювом, чуть подержал и отпустил. Поздоровался. Рыцарь подумал, что дружелюбный большой попугай скоро утратит сероглазую хозяйку, ее отдадут дракону, а ее отец только и может сказать, что «А-а…».

Бюргер что-то говорил, но рыцарь не запомнил. Речь шла о вещах, которых он не знал и знать не хотел — таких, как цены на зерно, вина и, шелк и почему-то на певчих птиц. Сероглазая девушка стояла за креслом, доливала гостю глинтвейн и подала превосходные горячие булочки с сыром.

— Ну что? — спросил ее отец. Девушка прикрыла глаза, лукаво глянула на рыцаря и улыбнулась самыми уголками рта. Рыцарь не знал, что и думать. Неужто они не сомневаются, что я, именно я стану счастливцем, который убьет дракона? Они не помнят о десятках, сотнях не вернувшихся, погибших? Или дракон довел этих людей до того, что им все равно? Почему она заглядывает мне в лицо? Какое отношение оно имеет к… Разве рыцарей судят по лицам?

Как только вежливость позволила, он поспешил уйти. Узкий каменный двор постоялого дома создавал бы впечатление ловушки, если бы не был старательно выметен, застлан соломой и освещен. Здесь и забор был каменный и высокий — как показалось рыцарю, не столько для защиты постояльцев от воров, сколько для того, чтобы все въезжали и выезжали, как положено, в ворота. Узнав, зачем прибыл гость, хозяйка решительно отказалась от какой-либо платы. Рыцаря накормили превосходным ужином и уложили в комнате под стрехой. Против ожиданий там было тепло. Ночь текла медленно, сине, словно река. В городе было тихо, как на пустыре, и рыцарю снилось странное. «Вывожу певчих попугаев», — шептал из-за широкого стола бюргер. Попугай в клетке смешно моргал, соглашаясь. Другие сны были окрашены драконье-алым.

На рассвете рыцарь покинул город, прихватив с постоялого двора разбавленного вина, хлеба, вяленого мяса и сыра себе и овса для коня. Он выбрал дорогу по склону горы, миновал замок и виноградник, перевалил через гребень и увидел внизу отдельные дворы, несколько деревень и еще один городок, по виду очень похожий на первый. Он ехал и ехал в глубь Края дракона, оставляя за собой деревни, городки, дворы, холмы и горы.

Белесая вершина Драхенберг как будто и не приближалась ни на шаг, но ее очертания становились четче, грознее. Полосатые виноградные склоны сменялись дикими горками, гнущими спины, словно сердитые черные кошки. Он ночевал на постоялых дворах, где с него упорно не брали денег, а когда страна стала дикой и постоялые дворы кончились — в домах крестьян или же на обочине пути, в сени холма. И вот не стало уже ни деревень, ни хижин, ни возделанных полей. Вздыбленная земля росла здесь острыми остовами дерев, как ежи шубою из игл. Становилось теплее, и рыцарь подумал, что это жар дракона и что от дракона, таким образом, тоже бывает польза. Потом холмы кончились, и рыцарь понял, что дракон тут ни при чем. Перед ним расстилался пояс горящих камней. Раскаленные добела валуны отделяли гористый край от равнины, из которой одинокой башней рос Драхенберг. Рыцарь с трудом отыскал путь через огненную змею и вступил на равнину. Он заночевал на теплой, почти горячей земле и видел, как большие саламандры сновали по горящим скалам и пили жар. В темноте камни источали ровный белый свет. Саламандры ловко взбирались им на макушки, и ореол остывал, становясь синим, красным, оранжевым, желтым. Саламандры моргали круглыми птичьими глазами, наливались теплом и светом, становились почти белы. А впереди, по направлению к дракону, как будто всю ночь алела заря. Драхенберг торжествовал, виднеясь теперь уже во весь свой исполинский рост — белесый, голый, каменный клык земли.

Он нависал над равниной и над городом, который приютился у подножия горы. Сначала рыцарь не поверил своим глазам — не могут люди жить под носом у дракона! — но город не исчезал, не рассеивался, как видение. К нему даже вела наезженная дорога, и рыцарь поехал по ней, гадая, кто, что и куда отсюда возит. По мере приближения город обретал все новые детали, и рыцарь быстро понял, что глаза не лгут.