Герой нашего времени.ru

Иванов смотрел вслед уходящим солдатам с полной уверенностью, что эти люди не станут стрелять по своим ни за какие деньги. А как он мог объяснить им, этим трудягам войны, почему и за что погибли их товарищи от снарядов своих же вертолётов? Конечно, проще всё списать на войну, тем более что этот случай не единственный. Нельзя же винить только лётчиков, когда жирный палец краснопогонного генерала при постановке задачи экипажам на нанесение огневого удара по объекту или цели закрывает целых пять километров в масштабе карты. Нельзя винить одних лётчиков за то, что связь ведётся по открытым каналам, и чеченцы всё слышат и знают время и место нанесения ударов. Лётчики не виноваты в том, что не отлажена оперативная информация штабов по изменению обстановки, когда наши войска находятся там, где, по устаревшим данным штабов, должны находиться чеченцы. И не лётчики виновны в том, что некоторые штабные генералы, чаще привыкшие пить водку и красиво рапортовать начальству, чем воевать, больше заботятся о своих холёных задах, а не о жизнях солдат. Да и продажность некоторых офицеров не являлась в Чечне ни для кого секретом. А лётчики — они такие же рабочие войны, такие же простые солдаты, как и эти контрактники. Они тоже выполняют приказ.

Вечером в комнате соседей звено Иванова в полном составе присутствовало на поминальном ужине: у «двадцатьчетвёрок» разбился экипаж.

— Спишут на боевые потери, — говорил уже хорошо «набравшийся» заместитель командира эскадрильи «двадцатьчетвёрок» и совал Иванову под нос сложенный кукиш, будто это Иванов собирался списывать разбившийся вертолёт, — а вот, хрен! Я зна-аю, что случилось!

Пьяный замкомэск наливал себе ещё, залпом выпивал и, не обращая внимания ни на кого, говорил сам себе в полный голос:

— Техника старая — говно! А мы летаем. Где новые вертолёты? Всё продали, суки, всю Россию продали! Сталина на вас нет! — он кому-то невидимому вверху грозил кулаком.

Кто-то за столом произнёс:

— Совести там наверху ни у кого не бывает! Раз попал туда, значит, бессовестный…

Один из пилотов «двадцатьчетвёрок» спросил:

— А была она, совесть-то, в России когда-нибудь?

Иванова задела последняя реплика. Повышая голос, чтобы слышали все, он сказал:

— Неправда ваша, мужики! Не надо всех чесать под одну гребёнку. Мерзавцев во все времена хватало. И не только в России. А Россия совестливой была и будет! Иначе все погибнем и страну не сбережём.

Пьяный сосед поинтересовался:

— И когда это Россия совестливой была? Я что-то не припомню…

— Когда народ в Бога верил. В России совесть и Бог — понятия неразделимые. Разве не так? — ответил Иванов, обводя взглядом присутствующих. — А то, что творится сейчас, — результат отсутствия веры, а значит, и совести!

В середине вечера Иванов рассказал сидящим за столом лётчикам историю, услышанную днем от сержантов-контрактников. Сразу же с дальнего конца стола отозвался Серёга Дрямов — командир звена «двадцатьчетвёрок»:

— Под Шали на прошлой неделе, это мы с Лёхой сработали. — Он показал глазами на одного из сидящих, — хорошо помню этот вылет. Нашу пару перенацелили с дежурства, дали квадрат, сообщили, что наших «чехи» теснят от дороги на восток. Выходим в район на высоте шестисот метров, наблюдаем у дороги бой. Времени терять не стали и с дальности двух тысяч метров дали залп ракетами по западному краю дороги и сразу же, — в разворот. Ракеты накрыли дорогу и тот участок, где должны были находиться чеченцы. Выходим из разворота, видим сигнальные ракеты оттуда, где упали наши ракеты. В первый же момент я подумал, что это «чехи» нас дезинформируют — связи с войсками, ведущими бой, нет, — но заметил: в полукилометре западнее дороги машины, и возле них выстраивается цепь атакующих. Попробуй разобраться, где свои, где чужие, когда у всех одинаковый камуфляж, машины и оружие. Второй залп ракетами мы дали прямо по цепи наступающих, сделали ещё один заход, а потом — пушками по машинам. Ни одна не ушла. А боевиков, наверное, было около батальона. Покружились мы ещё над этим районом, видим — всё нормально: наши добивают «духов», и, по запасу топлива, ушли на аэродром. Жаль наших ребят, но попробуй, разберись с высоты да без связи, где кто. Но вины с себя не снимаю.

Все молчали. Никто не осуждал этих командиров экипажей: любой мог оказаться в подобной ситуации. На высоте, ниже шестисот метров, эффективность стрелкового оружия против вертолёта резко возрастает, поэтому, чтобы не рисковать зря, многие лётчики проводили атаки с больших высот. Пилоты «Ми-24» неплохо освоили стрельбы неуправляемыми ракетами с дальности двух километров, это спасало экипажи от поражения зенитными пулемётами и ракетами. Но для эффективных действий штурмовой авиации необходимы авианаводчики, а их в наземных частях не хватало. Авианаводчик на переднем крае — глаза авиации на земле. Удары по своим — результат отсутствия авианаводки. Но для пехоты виноватыми всегда остаются лётчики.

— Давайте, выпьем за погибших ребят, — предложил Иванов вставая. Подождав, пока стихнут разговоры, продолжил: