Герой нашего времени

Уготовимся и доведем себя до готовности. Ведь этого же мы хотим, не так ли? Чтобы довести себя до готовности и чтобы из этого ничего не родилось. Поколение кебаба, в ароматном соусе которого обнаружено несколько видов спермы, поколение пениса, прилепленного к кресту, и Божьей Матери Свечепогребальной, стоящей по плечи в ссаках и прочих непотребных выделениях, поколение палки и морковки в суперверсии с вибратором и цифровым приемником, поколение дешевого спирта, от которого слепнут, не говоря уже о печени, желчном пузыре и прочих разрушенных органах, поколение спазма задницы и всеобщего отвращения, отвержения и отплевывания, поколение пандемического куриного гриппа и слепого страха перед BCF,[2] SARS,[3] USA, UOP,[4] ZUS[5] и прочая, поколение изнурительных совокуплений в грязных сортирах, ускоренных сообщений откуда-то куда-то в маковом мареве, поколение попкультурных отклонений, поколение спидбола в смешении с костной мукой, поколение синтетики, вознесенной до ранга заповеди, поколение пустой рамы, дешевой лжи, slap-stick'a и мокрых снов, в которых усматривают серьезные положения дао, поколение генетических изменений в клетках карпа, поколение псевдоотвращения, принимаемого за экстаз, поколение острого соуса и большого бабла, – просто мы любим время от времени как следует врезать. Нажраться до бобиков и мордой об асфальт. Оть так.

Очистить, прочистить, вычистить, нажраться, врезать, прийти в чувство, опорожниться, раздобыть, выпить.

воскресенье

Перспектива пройти в ванную умыться слегка парализует. Все как-то немножко бессмысленно. Вдруг сознаешь, что твоя работа – это набор никому не нужных действий. Ничего из нее не следует, как ничего не следует из предшествовавшей жизни. Достигнешь немногого, никого своим существованием не обрадуешь, никуда не побежишь, никого и ничего не догонишь.

После недолгого размышления решаешься на конвульсии, холодный пот в пропотевшей постели и настоятельное подавление рвотных позывов.

Это дом. Это телефон. Это звонит телефон. Кто-то снимает трубку, кто-то разговаривает, кто-то передает какую-то информацию. Нет. Нет. Это не может быть просто так. Ведение телефонного разговора – это серьезный и значимый вопрос. Это папа. Это мама. В выходные дни обостряются семейные проблемы.

– Ну как ты разговариваешь по телефону?

– Как я разговариваю?

– Странно как-то.

– Как странно?

– Сама знаешь как.

– Ну как?

– А-а… Дурой прикидываешься, а разговариваешь так, что слушать противно.

– Так не слушай.

– Ты не умеешь говорить по телефону.

– Зато ты умеешь.

– По телефону нужно говорить просто, складно и выразительно: так, мол, и так, то-то и то-то, да или нет, без всяких там э-э-э… м-м-м… Ты что? Не знаешь, что сказать хочешь? А если не знаешь, что хочешь сказать, так зачем звонишь?

– Так не я ж звонила.

– Не я, не я, вечно у тебя имеются отговорки, но я тебе говорю, неважно, кто звонил, если не умеешь разговаривать по телефону, так и не разговаривай.

– Ой, да перестань ты.

– Что перестань, сама начала.

– Я начала?

– Она еще будет доказывать, что это я начал, нет, вы гляньте, она сейчас скажет: ты начал. Нет, это не дом, а мучение какое-то, – стонет отец, устремляя взгляд на образок.

– Врежьте друг другу по разу, – говорю я через закрытую дверь.

Что тут можно сделать? Осматриваешься и обнаруживаешь в комнате приоткрытую дверь восприятия с надписью: «Войди, мать твою, на праздник, потому что тут действительно круто». Нет, правда же, стоит. Что-то должно случиться. Какой-нибудь суперкайф. Какая-нибудь гиперрекламная акция за крышки от газированного пойла. Десант сосисок в штанцах в облипочку с флюоресцирующей надписью «невмоготу хочу». Надо только подождать. Если не час – то два, если не два – то три, если не три – то четыре, пять, десять, двадцать. Когда-нибудь обязательно шарахнет метеорит.

Или нет. Не входи. Лишь смени канал. Канал левый. Канал правый. Один выстрел. Два укола. Есть?

О, да. Облегчение. Самая сущность религии, утром посмотришь на себя в зеркало как на квинтэссенцию хорошего вкуса. Без моральной упаковки. Что, блин? В конце концов, сегодня воскресенье.

пятница

– Критик, в этой еврейской забегаловке нет хрустальных бокалов. Боже мой, что за страна! Что за отвратное реалити-шоу! При Тереке, тьфу, и то лучше было. А что, разве нет? Нет хрустальных бокалов! А нам так хотелось чего-нибудь психотически освежающего.

– Ну, так что делать будем? Обязательно надо что-то сделать. Сделаем что-нибудь! Само ведь не сделается. Давай как следует заделаем.

Легко, знаете ли, сказать «сделать», куда трудней сделать, заделать и при этом не наделать. У представителя авторизованного салона продаж есть самые разные средства, чтобы заделать и довести нас до состояния готовности, все, чего задница ни пожелает, иными словами, хоть жопой ешь, включая растворитель, сарептскую горчицу, эфир и многоразовые ватные тампоны, но все не то, что нам нужно! Мать его косорылую за ногу!

Ну? Что предлагает? Таблетки? Как леденцы? Let me think. Хрен с ним, давай эти леденцы. Давай и освобождай пространство.