Герой не нашего Времени

— Да просто. Вышел за КПП, и двигай на вокзал, а чуть где затормозил в кафе или баре, так тут местные только и ждут, чтоб ты напился. А напился, тут тебя и отоварят по полной программе. Ну, можешь с офицерами договориться, до Москвы довезут на машине. Там многие так таксуют. Дорого, но надежно. Доедешь с деньгами это точно.

— Борь, да что, неужели все так мрачно? А переводом переслать домой? Или через банк?

— Да пробовали, только фин. часть ничего не шлет. Я же тоже переводом оформлял, ну чтобы жена с детьми дома жалованье получали по почте, так ничего за три месяца им не переслали. Вот только как приехал, так и получил все тогда. Да и не один я так. У всех так. А про счет в банке и слушать не хотят. Такие вот делишки.

— Да, дела как сажа бела. — Грустно резюмировал Вова. — А с работой то что?

— Да некуда идти, безработица. А где еще можно устроиться, так там годами денег не видели.

— А в милицию?

— Да пробовал я туда, да как узнали что из Чечни, так все. Говорят, у вас там, мол, у всех крыша съехала. Нам, мол, ЧП ходячее не нужно. Вот я опять сюда и решил податься. Все одно больше некуда.

— А теперь Боря насколько контракт?

— Теперь на три года. Меньше нельзя было. Не давали. Ну да мне все равно, подписал. Сам знаешь, захочу — разорву.

— А народу много едет? — спросил Вова напоследок.

— Толпы. Что в Нижнем не протолкнешься, каждый день партии огромные. Что в Моздоке, отправки ждут. В военкомат без магарыча не заходи. А то будешь месяц отправки ждать.

Этот разговор лишний раз убедил Владимира в полной бесперспективности будущего. Чего там дома ловить неясно. Ясно одно, в те, кто с ложкой он не попал и уже не попадет, а с сошкой много не наживешь. Он не Агеев, за него словечка никто не замолвит. Самому придется пробиваться, а куда даже неясно. Нет, лучше уж здесь пока отсидеться. Может и пройдет дурное время. «Да нет, не пройдет», — нашептывал коварный внутренний голос.

Готовилась снова крупная операция в горах. Пока Вовка виснул под Курчалоем, для этой операции отобрали четырех огнеметчиков и усиленно тренировали каждый день на ЦБУ. Командир роты сказал Вовке, что он может писать рапорт на отпуск, все равно в горы не пойдет, а народу в роте полный комплект. Радость и страх поселились в Вовкиной душе. Боже мой, через десять месяцев отсутствия оказаться дома. Увидеть лица тех, кого почти забыл. Окунуться в весеннее веселье, девочки, пьянки-гулянки, чистая одежда, без вшей. Эх, какая красота. Но когда он уже занес ручку над чистым листком, образ бредущего в темноте жалкого человечка, которым он был год назад, снова явственно предстал перед глазами. «Нет, не хочу, уйди, я не знаю тебя!» отогнал он непрошеное видение. И видение исчезло вместе с мыслью об отпуске. Вовка решил выждать еще немного.

А долго ждать и не пришлось. Операция началась через три дня. И, как в армии часто бывает, в последний момент все переменилось. Люди, которых готовили внезапно слегли с различными болезнями в мед. роту. Трудно сказать, было ли это просто совпадение, или симуляция, но как бы там ни было, вместо их запихали первых встречных поперечных, в их числе и Вовку с Мишкой. И вот снова сборы и снова погрузка на броню. Уезжала почти вся бригада. Осталась в охранении лагеря одна третья рота, куда по злой иронии судьбы был переведен за два месяца до того их огнеметчик Юра. Он так рвался воевать, что добился перевода в пехоту. И вот теперь, его сослуживцы ехали на настоящее дело, а он провожал их колонну печальным взглядом, стоя на блок посту у выезда из лагеря.

Колонна снова ехала к Курчалою, уже по новой взятому и зачищенному войсками. Теперь тот же путь был проделан за сутки. Там же, у подножия гор скапливались различные части. Встали лагерем вместе с уральцами. К «химикам» прикомандировали «Урал» вместе с водителем Вадимом — Вовкиным земляком. Вадик тоже был не просто так. Пока три дня торчали там, он Вовке порассказал за свою жизнь непутевую. А что путевая что ли, алиментов на сто лет вперед, плюс еще и наркоман со стажем. Жену даже на иглу посадил. А самому только двадцать пять лет. Теперь вот надо хоть с алиментами расхлебаться, а то тюрьма. О местной конопле Вадик был невысокого мнения. «Да дома, куда лучше с наркотой дело было, чем здесь. Знал бы, ни в жизнь не поехал бы», — часто повторял он.