Герои. Новая реальность

Вторым был вожак. Дальше Андрей стрелял не соображая. Охваченный естественным чувством спасения собственной жизни. Он жал и жал на спусковой крючок, уже не слыша выстрелов, уши заложило после первых залпов…

Палец продолжал работать, хотя патроны быстро закончились. Наконец Андрей понял, что пистолет на затворной задержке. Вторая обойма осталась в сейфе. Все, отстрелялся.

Он прижался к стене, зажмурил глаза и опустил голову…

Его никто не трогал. Он осторожно, словно опасаясь, что его увидят, поднял веки. Возле ног, в лужах крови, лежало пять хищников. Два смертельно раненных смотрели в небо открытыми, слезящимися глазами. Остальные издохли на месте. Стая, лишившись вожаков, разбежалась.

Андрей опустил задержку. Затвор клацнул, становясь на место.

«Это была славная охота».

Пронзила сумасшедшая мысль: «Ты что наделал, Воронов?! Они ж живые!»

Андрей опустился на корточки. Лайка, получившая пулю первой, была еще жива. Андрей протянул руку к ее взлохмаченной, грязной морде. Собака не ощетинилась, не попыталась схватить или укусить. Она приподняла голову и, наверное вспомнив, что все-таки когда-то была другом человека, лизнула пальцы Андрея. Потом уткнулась носом в снег и тихо заскулила.

Андрей по ментовской привычке собрал семь гильз, восьмую не нашел – утонула в сугробе – и не оглядываясь пошел к дому. Докладывать о стрельбе, как того требовал приказ, не стал. В ящике лежал запас патронов на непредвиденные случаи. Грицук раз в неделю ходил в тир упражняться – натаскал неучтенных боеприпасов и себе, и Андрею. «Завтра заменю. Местным операм показатели не испорчу, стрельба по бродячим собакам преступлением не является…»

Только в подъезде Андрей почувствовал, как его колотит дрожь. Ничего не поделать. «Летать не умею. Но не ползать же?..»

Утром Андрей опоздал на службу, хотя ужасно не любил опаздывать. Даже после отделенческих ментовских «трам-та-тушек», когда имел законные основания задвинуть часок-другой, приходил вовремя. Но «трам-та-тушки» – это праздник, который и вспомнить приятно. Вчерашний «праздник» вспоминался с тупой болью в затылке. Часов до четырех Андрей ворочался, пытаясь заснуть, потом не выдержал, выпил оставшиеся с Нового года грамм сто «лезгинки» и провалился в кошмар.

В семь часов проснулся Пашка, съел свою дежурную гречку и, звеня связкой ключей, привязанных цепочкой к ремню, отправился в школу. Андрей закрыл за ним дверь, добрел до всклоченной кушетки и решил еще минут пять полежать. Но нечаянно вырубился, тем более что кошмар исчез, превратившись в довольно романтичное любовное приключение.

В отделе менялась вывеска. Заменой руководил отделенческий завхоз – толстоватый старшина, в чьи обязанности входило благоустройство помещения и создание надлежащих условий для несения службы сотрудниками. Судя по сверкающей бордовой «девятке», купленной старшиной перед Новым годом, условия им создавались просто райские. Работай – не хочу.

– Левее, левее… Чуть ниже. Вот, в самый раз. Закрепляй.

Андрей чуть задержался перед дверью. Изменилось, в общем-то, немного. Фон из ярко-белого превратился в золотистый, а слова «отдел милиции» – в «бригаду милиции».

Андрей не удивился, прикинув, что Михалыч теперь, наверное, станет величаться бригадиром. А оперы? Пацанами?

– Андрей, ваших нет, все на огнестреле, – заметив опера, доложил дежурный.

– Бандюги? Или бытовуха? – Андрей зашел в дежурку, протягивая руку для пожатия.

– Работяг постреляли на мебельной, – коротко ответил дежурный. – Три трупа, один ранен.

– Когда?!

– Ночью. Ночная смена.

– За что?!

– Ты дал! Я не экстрасенс.

– Ладно, я тоже туда.

Андрей не переспрашивал адрес, фабрика находилась недалеко, на территории Грицука. Фабрикой в прямом смысле предприятие назвать было нельзя. Небольшой цех, размещавшийся в помещении заброшенной кочегарки. Производились в нем недорогие шкафчики для прихожих, тумбочки и всякие домашние мелочи. Директора Андрей пару раз видел у Антона, но какие у них отношения, понятия не имел. Может, никаких, опер должен по возможности знать руководителей всех учреждений на своей территории.

Шухер был большим. Несколько иномарок с синими маячками, автобус экспертной службы, отделенческий уазик, телевидение, пресса, зеваки. Да, для их города это, наверное, крупный скандал.

В нос ударил мягкий запах древесины. Такой уютный, домашний запах, никак не вязавшийся с запахом смерти. Гора стружек и опилок у боковой стены кочегарки. След машины, фиксируемый экспертами с помощью гипса. Вышедший из цеха Тоха с неприкуренной в зубах папиросиной. Очень злой.

– Ты ’де девался?

– Проспал. Что тут?

– Шиза! Полный пи…

Тоха закурил. Андрей тоже.