Герои Олимпа. Наследники богов. Перси Джексон и боги олимпийцы. Книги 1-18

Его испугала даже мысль об этом. Это на него так Хейзел действовала. Если она хотела чего-то, Фрэнк испытывал совершенно необъяснимое, но сильное желание сделать это для нее. Он хотел быть старомодным рыцарем, скачущим на коне, чтобы спасти ее, — довольно глупо, потому что она была более ловкой и приспособленной ко всему, чем он.

Он представил, что сказала бы его бабушка: «Фрэнк Чжан скачет на коне? Ха! Он упадет с лошади и сломает себе шею».

Трудно поверить, но Фрэнк всего шесть недель назад покинул дом бабушки — шесть недель прошло со дня похорон его матери.

После этого все и случилось: к дверям дома его бабушки явились волки… потом путешествие к лагерю Юпитера… потом недели, проведенные в пятой когорте, когда он изо всех сил пытался не выглядеть полным лузером. И все это время в кармане его куртки лежал обгорелый кусочек дерева, завернутый в тряпочку.

«Смотри, не потеряй его, — предупредила Фрэнка бабушка. — Пока он с тобой, ты в безопасности».

Беда была в том, что эта деревяшка очень легко загоралась. Он помнил, что случилось во время перехода на юг из Ванкувера. Когда в горах у Маунт-Худа температура упала ниже нуля, Фрэнк достал этот кусочек сухого дерева и держал его в руках, представляя, как хорошо было бы развести огонек. И сразу же обугленный кончик занялся жарким желтым пламенем. Он осветил ночь и до костей прогрел Фрэнка, но он при этом чувствовал, как жизнь уходит из него, словно огонь пожирает его самого, а не деревяшку. Он бросил горящую дощечку в сугроб. Несколько жутких мгновений дерево продолжало гореть, а когда пламя наконец погасло, Фрэнк с трудом прогнал овладевшую им панику. Завернул кусочек дерева в тряпочку и засунул назад в карман, исполнившись решимости никогда больше его не доставать. Но забыть о нем Фрэнк не мог.

Ему словно бы кто-то сказал: «Что бы ты ни делал, никогда не думай о том, как горит эта деревяшка!»

И конечно, Фрэнк постоянно об этом думал.

Стоя на часах рядом с Хейзел, он пытался направить мысли в какое-нибудь другое русло. Ему нравилось быть рядом с ней. Он спрашивал ее о детстве в Новом Орлеане, но Хейзел как-то нервно отвечала на вопросы, а потому Фрэнк перевел разговор на всякую ерунду. Ради смеха они попытались говорить по-французски. У Хейзел со стороны матери была креольская кровь, а Фрэнк учил французский в школе. Никто из них не говорил по-французски свободно, а луизианский французский настолько отличался от канадского французского, что общения у них не получилось. Когда Фрэнк спросил, как сегодня чувствует себя ее корова, а она ответила, что у нее зеленые туфли, они решили оставить это занятие.

Потом появился Перси Джексон.

Да, Фрэнк и прежде видел, как ребята воюют с монстрами. Он и сам по пути из Ванкувера немало сражался с ними. Но вот горгон он видел впервые. И богинь Фрэнк никогда прежде не видел. А то, как Перси управлял Малым Тибром… ну, это вообще отпад! Жаль, что он сам так не умеет.

Фрэнк все еще чувствовал, как когти горгон вонзаются в его тело, ощущал их змеиное дыхание — так пахнут дохлые мыши и яд. Если бы не Перси, эти уродины унесли бы его, и он теперь валялся бы грудой костей на заднем дворе «Баргин-Марта».

После этого происшествия в реке Рейна послала Фрэнка в арсенал, и у него появилась возможность подумать. Он полировал мечи, вспоминая Юнону, которая предупреждала их: надо освободить Смерть.

К несчастью, Фрэнк прекрасно знал, что имела в виду богиня. При виде Юноны он попытался скрыть охватившее его потрясение: богиня точно соответствовала тому, как ее описывала бабушка, — вплоть до козлиной шкуры на плечах.

«Она определила твой путь много лет назад, — сказала ему бабушка. — И он будет нелегким».

Фрэнк бросил взгляд на свой лук в углу арсенала. Он чувствовал бы себя лучше, если бы Аполлон признал его своим сыном. Фрэнк был уверен, что божественный родитель сделает это на его шестнадцатилетие — две недели назад.

Шестнадцатилетие было важной вехой в жизни римлянина. Фрэнк тогда отмечал свой первый день рождения в лагере. Но ничего не случилось. Теперь Фрэнк надеялся, что отец признает его на Празднике Фортуны, хотя, судя по словам Юноны, в этот день они будут сражаться не на жизнь, а на смерть.

Его отец непременно должен быть Аполлоном. Стрельба из лука — это единственное, что умел Фрэнк. Много лет назад мать сказала ему, что их семейная фамилия Чжан на китайском означает «мастер луков». Видимо, это каким-то образом намекало на его отца.

Фрэнк отложил тряпки, которыми протирал мечи, и уставился в потолок: «Прошу тебя, Аполлон, если ты мой отец, скажи мне. Я хочу быть лучником, как и ты».

— Ничего ты не хочешь, — раздался рядом ворчливый голос.

Фрэнк подскочил на стуле. За его спиной мерцал Вителлий, лар пятой когорты. Полное его имя было Гай Вителлий Ретикул, но другие когорты называли его Вителлий Редька.

— Меня прислала Хейзел Левеск — проверить, как ты тут, — сказал Вителлий, подтягивая свой пояс. — Ну и вообще — не помешает посмотреть на состояние нашего оружия!