Герои Первой мировой

А дальше начался почти криминальный сюжет. Вернувшись 26 августа в Петроград, Львов немедленно направился к Керенскому и сообщил, что Корнилов намеревается… отстранить его, Керенского, от власти и стать диктатором. Керенский вызвал Корнилова к прямому проводу и попросил подтвердить верность сказанных им Львову слов (не уточняя при этом, каких именно). Не ожидавший никакого подвоха Корнилов подтвердил, что сказанные им Львову слова верны, после чего Керенский немедленно собрал срочное заседание Временного правительства, объявил действия Корнилова военным мятежом, Львова арестовал как его посланца (!), приказал задержать 3-й кавалерийский корпус на подступах к Петрограду и потребовал у правительства диктаторских полномочий, которые ему были тут же предоставлены. 27 августа о Корниловском мятеже узнала вся Россия. На следующий день Лавр Георгиевич был отчислен от должности с преданием суду за мятеж. После того как Верховным главнокомандующим отказались стать генералы В.Н. Клембовский и А.С. Лукомский, 1 сентября 1917 года эту должность занял сам Керенский…

Реакцию честного и прямодушного Корнилова на все это можно только вообразить. Он ведь считал, что действует заодно с Керенским, и 3-й конный корпус двигался к столице с его ведома и одобрения!.. А тут — абсолютно необъяснимое поведение премьера. Шокированный происшедшим, Лавр Георгиевич отказался покидать свой пост и 28—31 августа обратился из Могилёва с рядом воззваний к армии: «Вынужденный выступить открыто — я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное Правительство, под давлением большевицкого большинства Советов, действует в полном согласии с планами Германского генерального штаба и, одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на Рижском побережье, убивает Армию и потрясает страну изнутри…» Но даже в этих пропитанных чувствами оскорбленного человека воззваниях, сжигавших мосты между Корниловым и Временным правительством и явно составленных наспех (так, слова «…вынужденный выступить открыто» давали повод думать, что какой-то тайный заговор в Ставке действительно был), содержались призывы к власти одуматься и создать Совет народной обороны.

Воззвания поддержали несколько военачальников — начальник штаба Верховного главнокомандующего А.С. Лукомский, главком Юго-Западного фронта А.И. Деникин, его начальник штаба С.Л. Марков, командующий Особой армией И. Г Эрдели. Вообще говоря, в той или иной степени Корнилова поддержали (хотя бы морально) все главнокомандующие русскими фронтами (за исключением главкома Кавказского фронта М.А. Пржевальского). Горячо приветствовало выступление Корнилова и обожавшее его фронтовое офицерство. Могилёв и десятиверстная зона вокруг него были объявлены Корниловым на осадном положении.

Однако реальных сил в распоряжении Верховного главнокомандующего не было. Две дивизии 3-го кавкорпуса, двигавшиеся на Петроград, «мятежными» считаться не могли по той простой причине, что были выдвинуты в столицу не для борьбы с Керенским, а для его поддержки и наведения порядка в столице, еще до провокации. Тем более что в этих войсках быстро начались беспорядки, а генерал Крымов, обманом завлеченный Керенским в Петроград, покончил с собой. Верные же Корнилову ударные части — своего рода ядро новой русской армии в его понимании — были слишком немногочисленны и разбросаны по разным фронтам. В распоряжении самого Главковерха, в Могилёве, дислоцировались только Корниловский ударный полк, 1-й ударный революционный полк, Текинский конный полк и Отдельный батальон обороны Ставки, который после «мятежа» оказался целиком на стороне Временного правительства.

План Керенского блестяще сработал — русское общество удалось-таки натравить на армию. Выдуманная им «корниловщина» оказалась тем самым жупелом, которого подсознательно страстно желали все русские «демократические» силы — от большевиков до эсеров, от националистов до интернационалистов, от беспартийных солдат до честолюбивых прапорщиков, мечтающих командовать корпусами. В стране были амнистированы немногочисленные еще не выпущенные из тюрем большевики, за правительственный счет спешно вооружались отряды Красной гвардии, которые только в Петрограде через три дня составили не меньше 25 тысяч человек. Воспрянули притихшие было комитеты, создавались новые, носившие пышные названия «спасения Родины и Свободы». Россию захлестнула настоящая волна истерии: «Защитим завоевания революции! Не дадим новому Бонапарту Корнилову прорваться к власти!» В Орше спешно формировался антикорниловский отряд под командованием полковника Короткова, куда стекались добровольцы из Орши, Витебска, Смоленска, желавшие «защищать революцию». Набралось 3 тысячи штыков и 800 сабель при трех батареях артиллерии и 30 пулеметах.