Герои Первой мировой

Здравый смысл, доводы и логика русских военачальников для «временщиков» не значили ровно ничего. У А.Ф. Керенского были куда более могущественные хозяева — западные  «союзники». Декларация должна была стать очередным шагом по разрушению России — и она стала им… 9 мая 1917 года декларация была утверждена Керенским.

Двумя днями раньше в Могилёве открыл работу Всероссийский съезд офицеров армии и флота. Он собрал 298 делегатов, в том числе 241 от фронта и 57 от тыловых гарнизонов. Работу съезда открыл Верховный главнокомандующий М.В. Алексеев. Его появление на трибуне зал приветствовал громкими аплодисментами.

— В воззваниях, в приказах, на столбцах повседневной печати мы часто встречаем короткую фразу: «Отечество в опасности», — заговорил Алексеев. — Мы слишком привыкли к этой фразе. Мы как будто читаем старую летопись о днях давно минувших и не вдумываемся в грозный смысл этой короткой фразы. Но, господа, это, к сожалению, тяжелая правда. Россия погибает. Она стоит на краю пропасти. Еще несколько толчков вперед, и она всей тяжестью рухнет в эту пропасть. Враг занял восьмую часть ее территории. Его не подкупишь утопической фразой: «Мир без аннексий и контрибуций». Он откровенно говорит, что не оставит нашу землю. Он протягивает свою жадную лапу, туда, где еще никогда не был неприятельский солдат: на богатую Волынь, Подолию, Киевскую землю, на весь правый берег нашего Днепра. А мы на что? Разве допустит до этого русская армия? Разве мы не вышвырнем этого дерзкого врага из нашей страны, а уже потом предоставим дипломатии заключить мир с аннексией или без аннексии?

Будем откровенны: упал воинский дух русской армии, еще вчера грозная и могучая, она стоит сейчас в каком-то роковом бессилии перед врагом. Прежняя традиционная верность Родине сменилась стремлением к миру и покою. Вместо деятельности в ней заговорили низменные инстинкты и жажда сохранения жизни. Где та сильная власть, о которой горюет наше государство? Где та мощная власть, которая заставила бы каждого гражданина нести честно долг перед Родиной?

Нам говорят, что скоро будет; но пока ее нет. Где любовь к Родине, где патриотизм? Написали на нашем знамени великое слово «братство», но не начертали его в сердцах и умах. Классовая рознь бушует среди нас. Целые классы, честно выполнявшие свой долг перед Родиной, взяты под подозрение, и на этой почве возникла глубокая пропасть между двумя частями русской армии, офицерами и солдатами.

И вот, в такие минуты собрался первый съезд офицеров русской армии. Думаю, что нельзя выбрать более удобного и неотложного момента для того, чтобы единение водворилось в нашей семье, чтобы общая дружная семья образовалась из корпуса русских офицеров, чтобы подумать, как вдохнуть порыв в наши сердца, ибо без порыва нет победы, без победы — нет спасения, нет России…

Согрейте же ваш труд любовью к Родине и сердечным расположением к солдату, наметьте пути, как приподнять нравственный и умственный склад солдат, для того чтобы они сделались искренними и сердечными вашими товарищами! Устраните ту рознь, какая искусственно посеяна в нашей семье. В настоящее время — это общая болезнь — хотели бы всех граждан России поставить на платформы и платформочки, чтобы инспекторским оком посмотреть, сколько стоит на каждой из них. Мы все должны объединиться на одной великой платформе: Россия в опасности. Нам надо, как членам великой армии, спасать ее. Пусть эта платформа объединит вас и даст силы к работе.

В зале снова вспыхнули единодушные аплодисменты. Офицеры-делегаты встали, приветствуя Верховного главнокомандующего… Позже на съезде Алексеев был избран первым почетным членом только что созданного Союза офицеров армии и флота.

Однако речь Алексеева — по чести сказать, выдержанная абсолютно в духе времени и вполне безобидная для власть имущих, — многим показалась вызывающей. Так, газета «Известия» заявила: «Генерал Алексеев, служивший еще старому режиму, забыл, что он не затем оставлен на посту Верховного главнокомандующего, чтобы противодействовать политике революционного правительства». Оскорбился и Керенский, которого задел пассаж об отсутствии в России «сильной» и «мощной» власти. Новому военному и морскому министру стало ясно, что Алексеев считает себя слишком самостоятельной фигурой и не готов безоглядно выполнять все требования правительства. А поскольку альтернативная кандидатура на пост Верховного главнокомандующего присмотрена была еще в марте, церемониться с Михаилом Васильевичем долго не стали…

Ночью 22 мая 1917 года в Ставку пришла срочная телеграмма. Алексееву предписывалось сдать должность генералу от кавалерии А.А. Брусилову. Генерал-квартирмейстер Я.Д. Юзефович разбудил спавшего Главковерха и сообщил ему новость. Из глаз Алексеева потекли слезы.

— Пошляки, — с трудом проговорил он. — Рассчитали как прислугу…