Герой по найму

Наконец, карлик решил, что пора, и шустрой лисицей шмыганул за спину к деревенскому богатырю, но Игги был настороже.

Короткий замах, камень взлетел воздух, словно выпущенный из пращи, и попал прямо в лоб мерзкому карлику.

Толпа, радостно глазевшая на невиданную драку, охнула и разразилась бурными аплодисментами. Такого представления они не видели еще ни разу в своей скучной, деревенской жизни[54].

Карлика несколько раз перевернуло и унесло куда-то вдаль, за помост, где он и остался лежать с окровавленной головой.

Дубыня к тому моменту успел в легкой степени покалечить двух из четырех силачей. Одному выбил плечо, второму ткнул пальцем в глаз, остальным же просто накидывал щедрых тумаков, и рука его бить не устала.

Игги же представление надоело.

— Всем стоять бояться! — заорал он таким повелительным тоном, что замерли не только силачи Оггра и Дубыня, замерла вся площадь.

Голос Джубы обладал определенным колдовством, когда это требовалось для дела. Просто каждый, слышавший его, внезапно осознавал, что вот этот внешне вполне приятный мужчина, если его ослушаться, может прийти ночью лично к тебе и отрезать голову… или другие части тела… Откуда приходило подобное понимание, никто объяснить не мог. Но оно было, и этого обычно хватало.

— Вы четверо, — обратился он к силачам, — либо делаете так, чтобы я забыл о вашем существовании, либо я разрешу моему плохенькому взять свою железную палку, которую он называет мечом!

Силачи вняли голосу разума. Уже через минуту, поддерживая друг друга под руки, и волоча карлика и Говена за ноги, они скрылись с площади.

Игги в полной тишине подошел к человеку, ответственному за сохранность денег, забрал честно заработанное, не забыв отсыпать ему обещанные десять серебряных монет.

Потом повернулся к молчаливой и слегка настороженной толпе, поклонился и сказал:

— Представление окончено! Если вам понравилось, кричите «ура»!

Толпа молчала. Потом раздался одиночный выкрик:

— Ура!

Голос был тонок и пискляв. Игги заподозрил, что кричал Кудр, пришедший в себя и спрятавшийся за спинами людей.

Но остальные, сначала негромко, а потом дружно и во весь голос начали скандировать:

— Ура! Ура! Ура! Ура!..

— Так-то вот, — довольно улыбнулся Джуба, — заедем к вам на обратном пути. Готовьте новых силачей. И деньги!

Все, кто стоял к нему близко и слышал эти слова, в ужасе бросились врассыпную. Им хватило и одного визита гастролирующей банды.

Остальные жители радовались еще долго, даже тогда, когда повозка и телега со странными путешественниками уже покинула пределы деревни, а потом еще месяц обсуждали в харчевне подробности драки, смакуя отдельные моменты, и рассказывая, как они сами поступили бы на месте бойцов. Конечно, они бы победили, это и ежу понятно!

Команда мастера Оггра[55], кроме самого мастера, залечивала свои раны долгие полгода. В конце они дали кровавую клятву найти и отомстить. Но, к счастью для себя, столь же дружно решили ее не исполнять. Поэтому и остались живы.

Глава четырнадцатая У САМОГО СИНЕГО МОРЯ

Что может быть прекрасней, чем смотреть на море? Да много чего! Например, подглядывать за голыми девками в бане, или считать монеты, столбик за столбиком, а потом складывать их в сундук, или даже сидеть в корчме у Осьмы, поглощая его стряпню и запивая все одним из сотен сортов велиградского пива.

Но и море завораживало — величественное, бесконечное, сливающееся где-то вдалеке у горизонта с синевой облаков, с белыми барашками волн, с играющими на поверхности дельфинами и мелкой рыбешкой.

Кавалькада из телеги и повозки, сопровождаемая конным всадником, прибыла к побережью на четвертый день пути. Позади осталось множество деревушек и городков, десятки верст дорог.

Караван остановился на высоком склоне, с которого открывался изумительный вид. Был полдень, солнце стояло в зените, пекло неимоверно — так сильно, что все давно уже скинули с себя лишние вещи, но это помогало слабо.

А тут такая красота.

Дубыня, спрыгнув с повозки, подбежал к самому обрыву и, раскрыв рот, любовался на все это великолепие, не находя слов, чтобы выразить свои чувства.

— Ы-ы-ы-ы! — вырывалось из его глотки посконное, сермяжное, древнее. — Ы-ы-ы-ы!

Он был в полном восторге. Подобного зрелища деревенский богатырь в жизни еще не видел, и даже предположить не мог, что эта небесная красота существует и доступна такому простому парню, как он, не обремененному ничем примечательным.

— Кажется, Жаба, твой дикий подручный окончательно разучился говорить по-людски и вернулся к своему естественному состоянию, — вполголоса заметил Кудр, поглядывая на широкую спину Дубыни.

Сам он, признаться, тоже рад бы был вот так раскинуть руки и глазеть на чудо-чудное, диво-дивное… но куда большее удовольствие ему доставляло отпускать ехидные комментарии, зная, что в ответ ничего не будет.

После драки, где Кудру изрядно досталось, но, по крайней мере, он не бежал и дрался смело, отношение к нему других членов команды переменилось кардинальным образом. Грубо говоря, они стали считать его человеком, а не функцией.