Герой по вызову

— Я еще ни разу не ездила на поезде! — обявила Минна. Сквозь неимоверно грязное вагонное стекло она пыталась разглядеть неимоверно грязные кварталы Восточного Бронкса, мимо которых мы проезжали. — Спасибо, что взял меня с собой, Эван. Очень красивый поезд!

Вообще-то поезд был ужасный: междугородняя электричка Нью-Йорк-Нью-Хэвен-Хартфорд, которая в начале шестого вечера отправилась с Центрального вокзала и на которую спустя несколько минут мы с Минной сели на остановке «125-я улица». До Мамаронека ехать было недолго — ну, не очень-то недолго, строго говоря.

Вообще-то я вовсе не планировал сесть именно на этот — или какой-либо другой — поезд. По причине отсутствия таких планов я и не стал записывать продиктованный мне миссис Гурвиц адрес. Судя по состоявшемуся телефонному разговору, эта миссис Гурвиц была не подарок, а уж при личной встрече могла оказаться и того хуже. Даже если Федра и попала в беду — Бог свидетель: девчонка этого заслуживала! — я не сомневался, что она отлично сумеет выпутаться сама. Мамочки вроде миссис Гурвиц вечно волнуются по поводу дочек вроде Федры и у них, как правило, есть все основания для волнений, но когда эти мамочки пытаются спасти ситуацию, они только все портят.

— Что-то я не вижу зверей! — пожаловалась Минна.

— А тут их и не должно быть. Это же Бронкс.

— А я думала, мы едем в зоопарк Бронкса!

У Минны неутолимая страсть к зоопаркам. Я дал ей краткий очерк географии Бронкса. Но не думаю, что она меня слушала внимательно, потому что стала взахлеб вспоминать, как они с Китти Базерьян ходили в Бронксский зоопарк, и как в прошлом году Арлетт Сазерак водила ее в зоопарк в Дублине, и как она несколько раз ходила с Федрой в детский зоосад в Центральном парке. У Минны потрясающий дар склонять самых разных людей к подобным экскурсиям. Подозреваю, что она считает, будто я завожу романы с девушками исключительно для того, чтобы подарить ей новую спутницу для походов в зоопарк.

Я закрыл глаза и стал думать о Уильяме Вордсворте — этого удовольствия я был лишен с того момента, как мне позвонила миссис Гурвиц. Дело в том, что добрых два часа я пялился в белый лист бумаги, заправленный в каретку моей пишущей машинки, и размышлял о Федре. Я все уговаривал себя, что беспокоиться мне не о чем и что во всяком случае я совершенно бессилен что-либо сделать. Но факт оставался фактом: если я и был бессилен что-либо сделать, так это писать этот чертову диссертацию, потому что мой мозг был занят мыслями о возможном местонахождении восемнадцатилетней обладательницы потрясающего тела, неподходящего имени и незыблемой девственности.

Федра Харроу. Она вошла в мою жизнь — или я в ее — на приеме, устроенном общественным комитетом «Мусор для Греции». Тогда, в феврале, в нью-йоркском пейзаже преобладали Гималаи неубранного мусора, тонны и тонны бытовых отходов валялись на улицах и площадях, и начало уборки мусора впрямую зависело от исхода забастовки городских мусорщиков. В Нью-Йорке вечно кто-то бастует. В тот раз наступила очередь мусорщиков. Город почти утонул в картофельных очистках и смятых пластиковых стаканчиках, и полчища крыс выбрались из подвалов на улицы. Между прочим, хорошенькая иллюстрация к нынешнему состоянию Нью-Йорка: забастовка продолжалась уже три дня, когда горожане наконец-то обратили внимание на уличную антисанитарию…

Короче говоря, группа уважаемых греко-американцев, включая одну киноактрису и двенадцать рестораторов, озаботилась инициативой создания комитета «Мусор для Греции». Эта кампания мыслилась как действенная альтернатива конкурирующим гуманитарным движениям: уплатив пять долларов, любой человек мог отправить транспортным самолетом в Афины десять фунтов нью-йоркского мусора, тем самым внеся свой вклад одновременно в очищение города и в борьбу с греческой военной хунтой.

Так вот. Через десять дней забастовка благополучно завершилась, причем упомянутые выше транспортные самолеты так и не оторвались от земли (чего нельзя сказать про мусор, который в конце концов вывезли). Да и вряд ли что-нибудь из этой затеи вообще могло получиться. Хотя нет, кое-что вышло: главным итогом этого мероприятия стало появление в газете небольшой заметки — крохотной, если говорить объективно. Но инициативная группа все же сохранила esprit de corps* и в предпасхальную ночь устроила большой прием по случаю окончания зимы. Прием прошел на ура. Нью-йоркское отделение Панэллинского общества дружбы присутствовало в полном составе, основатели комитета обчистили закрома своих ресторанов, обеспечив гостям горы снеди и моря вина. Там подавались барашки, жаренные на вертеле, на решетке и на угольях, пловы с кедровыми орешками и смородиной, ароматная нуга из жженного меда с лесными орехами. И вино…