Герои подводного фронта. Они топили корабли кригсмарине

После завершения работ в распоряжении командира осталось только восемь мин правого борта, которые он должен был выставить в другом районе. Это было осуществлено днем 29 октября. Командир считал, что постановка прошла без сучка и задоринки, но на самом деле последняя мина была найдена после возвращения в базу застрявшей в люке. В последующие дни вплоть до отзыва в базу Августинович пытался действовать на шхерном фарватере, но новый шторм и снежная буря свели все его усилия на нет. Тем не менее командование не посчитало поход К-1 совсем уж неудачным. По донесению самого Михаила Петровича вечером 29-го в направлении места второй постановки он наблюдал сильный взрыв и последующий полуторачасовой пожар на воде, что предположительно означало гибель на мине вражеского танкера. Тем не менее в немецких документах никаких сведений о взрывах и тем более гибели судов в эти сутки нет. И все-таки постановка «катюши» не осталась безрезультатной. На первой из двух выставленных банок днем 8 ноября подорвался германский пароход «Флоттбек», шедший в составе конвоя в норвежский порт Киркенес, откуда осуществлялось снабжение войск немецкого горнострелкового корпуса, действовавших на мурманском направлении. О гибели судна советскому командованию стало известно спустя две недели, после того как одна из британских подводных лодок, временно действовавших в составе Северного флота, привезла в Полярный захваченного в море капитана норвежского судна, давшего много полезных сведений об организации немецких перевозок и потерях, нанесенных им подлодками Северного флота. Главным же результатом похода стало то, что экипаж поверил в своего командира, понял, что с ним он придет к новым победам. После того как Михаил Петрович днем 29 октября дал большей части команды посмотреть в перископ на разыгравшийся в море пожар, среди краснофлотцев пошли такие разговоры: «Вот теперь и мы имеем боевой успех. Теперь надо топить фашистские корабли торпедами»[15]. В экипаже выросла дисциплина, некоторые краснофлотцы, списанные на берег Августиновичем за дисциплинарные проступки, теперь обещали исправиться и умоляли командира взять их назад.

И все-таки нашлись и такие, кто считал, что командир К-1 ведет себя в море недостаточно активно и избегает настоящего боя с врагом. Служили они в политотделе бри гады подводных лодок и считали своим долгом всячески «взбадривать» подводников, чтобы те докладывали о все новых и новых победах. А успехи бригады к тому времени казались весьма солидными. До конца 1941 года подлодки Северного флота, совершенно не понеся потерь, доложили о 52 торпедных и артиллерийских атаках, тридцать три из которых считались успешными (после войны по документам противника подтвердился успех только пяти из них). Военный совет флота возбудил ходатайство о преобразовании бригады в гвардейскую, на нескольких командиров были написаны представления к награждению званиями Героев Советского Союза. По заявкам подавляющее большинство командиров имело на своем счету потопленные торпедами или артиллерией корабли, а тем, кто таких побед не имел, политотдел бригады объявил настоящую войну. Августинович в категорию неудачников вроде бы не попадал, но и победных докладов от него поступало не так много, как хотелось бы. Перед октябрьским походом на подлодке поменяли комиссара, но и новый политработник не узрел в действиях Михаила Петровича ничего неправильного, за что после возвращения получил упрек в пассивности и малой компетентности в подводных делах. Доказывать свою храбрость командиру К-1 предстояло в новом походе.