Герой проиграной войны

Отстранившись от письма, Рид уставился на него с холодным интересом и, повинуясь взгляду, листок вдруг воспарил над ладонью. Если бы в этот момент, кто-то зашел в комнату, он мог бы заметить, как по краям колышущегося в воздухе листа бумаги, скользят тонкие струйки черного дыма, свиваются словно змеи, поднимаются к потолку и растворяются там без следа. Но в квартире Рида не было никого, кто мог бы наблюдать эту картину, кроме самого хозяина. А тот отнесся к происходящему вполне спокойно. Только на миг дрогнули губы в намеке на улыбку.

- Вот так так... - Пробормотал Рид и, схватив письмо пальцами, положил его обратно на стол. - Интересно. Весьма интересно. Что ж, свиту господина имперского посла, пожалуй, можно исключить. Сомневаюсь, что в его окружении найдется хоть один запретник... Но, не помешает кое-что проверить.

Оглядевшись по сторонам, словно в поисках чего-то, Лоу хлопнул себя ладонью по лбу и выскочил в коридор, где дожидались своего часа уже собранные к отъезду вещи. Через миг он приволок в комнату небольшой черный саквояж с солидными медными уголками и, нисколько не заботясь о целостности полировки стола, с грохотом водрузил сумку рядом с письмом. Тугие замки саквояжа нехотя щёлкнули, и Рид принялся извлекать из его нутра различные приспособления. Небольшой, можно сказать, миниатюрный треножник, пинцет, футляр-держатель, в котором закреплена добрая дюжина колбочек с разноцветными порошками и плоская лопатка, тонкий и явно очень древний нож с потрескавшейся от времени костяной рукоятью, десяток черных игл, тонкое медное блюдо, горелка.

Окинув взглядом инструменты, Рид провел ладонью по подбородку и, мимоходом отметив, что ему не мешало бы побриться, решительно присоединил к выложенной на стол коллекции три тонких черных свечи в походных подсвечниках.

- Можно было бы, конечно, обойтись и без этого, но ведь нам не нужны здесь очередные гости из РСУ? - Лоу подмигнул своему отражению в зеркале и, кивнув, довольно покрутил кистями рук. - Ну-с, приступим, пожалуй!

Рид убрал со стола саквояж и отодвинул в сторону письмо. Первыми в ход пошли свечи. Выстроив их треугольником, Лоу поместил в центр фигуры горелку, над ней установил треножник, а увенчало всю конструкцию медное блюдо. Окинув получившуюся композицию критическим взглядом, молодой человек сместил одну из свечей чуть в сторону и, еще раз придирчиво все осмотрев, удовлетворенно кивнул. Теперь пришла очередь содержимого колбочек. Протянув руку, Рид чуть помедлил, и решительно ухватил фиал с бордовым, чуть искрящимся на свету порошком. Ловкое движение большого пальца и зажим удерживающий пробку откидывается в сторону, а толика содержимого колбы отправляется на блюдо. Следом приходит очередь фиала, наполненного чем-то очень похожим на обычную крупную соль. Еще один выверенный жест и часть кристалликов еле слышно стучит по тонкому медному листу блюда.

Тщательно перемешав порошки стальной лопаткой, Рид вернул фиалы на место, и взялся за нож. Аккуратный, короткий порез на пальце и на свечи падают алые капли крови, но не стекают вниз по глянцево-блестящему черному воску, а словно бы впитываются, окрашивая белоснежные фитили в насыщенный красный цвет. Еще пара капель попадают на блюдо, раплываясь неопрятными темными пятнышками поверх порошковой смеси.

Рид провел рукой над порезом и тот исчез. Осталось чуть-чуть. Иглы с плоскими головками устанавливаются на блюдо, остриями вверх. Щелчок пальцев и багровые искры, сорвавшись с них в полет, моментально воспламеняют напитанные кровью фитили свечей. Следом вспыхивает, еле слышно гудя, горелка.

Не прошло и минуты, как порошок на медном блюде начинает тлеть и дымить. Струйки дыма скользят меж игл, обвивают их и, превращаясь в клубы, зависают над блюдом, не выходя за пределы треугольника, образованного свечами, горящими колдовским синим пламенем. Пока еще еле заметный, но чем дольше тлеет смесь, тем явственнее становится этот столб дыма, упирающийся вершиной в еще недавно белый потолок комнаты. Рид облизнул внезапно ставшие сухими губы и, почувствовав, казалось, давно забытый ветерок из-за кромки, неожиданно для себя, улыбнулся.

Подхватив пинцетом письмо, Лоу аккуратно, чтобы руки не попали за очерченные дымом границы, водрузил лист на острия игл. Осталось последнее.

Еще один порез и измазанное в крови лезвие ножа ложится на огонь горелки.

- Кто? - Это не голос, это даже не шепот. Так могло бы звучать эхо несуществующего ветра. Тихий, пробирающий до дрожи шорох, едва слышимый, но отчетливый. Холодный, нездешний, продирающий до костей...

- Вопрошающий. - Голос Рида негромок, но по сравнению с тем, что Лоу сейчас слышал, его шепот кажется криком.

- Слушаю.

- Плата? - Рид прищурился, всматриваясь в столб дыма, где начала проявляться какая-то тень.

- Умный. - В шорохе собеседника слышится насмешка, но... она холодна и нежива, как и сам голос. Будто чужая реплика в устах актера. - Призыв.

- Без разума. - Подумав, отвечает Лоу. - На сутки.

- Без разума. - Подтверждает собеседник. - Трое суток.