Читаем Герои пустынных горизонтов полностью

— Напрасно ты так пренебрежительно говоришь о народных революциях, брат, — кротко возразил бахразец; он казался тем невозмутимее, чем больше распалялся Гордон. — Если ты не понимаешь их значения, тебе не понять того пути, которым половина человечества выбирается теперь из болота истории.

— Истории? — протянул Гордон. — Что общего у землекопов с историей?

— Не об академической истории речь, конечно, — отозвался Зейн с неожиданной запальчивостью. — Народная нищета, продажность чиновников, жестокость и гнет — вот о чем говорит наша история. Но скоро всему этому придет конец. Великий бог! Нам ни к чему отвлеченные идеалы, о которых вздыхали свободные люди Запада, пока мы здесь тонули в беспросветной нужде. Их время прошло, инглизи! Пусть ваши философы разводят дискуссии о христианской морали и всяческих своих свободах. А для нас будущее — это новый мир, где мы сами будем хозяевами своей жизни, своей земли, своих станков и орудий. Пойми это, Гордон, а не поймешь — прочь с дороги!

— Это что — угроза? — спросил Гордон и стукнул Зейна кулаком по коленке, как делают арабы, принимая вызов. — Вот оттого я и презираю ваше учение! У вас брюхо хочет поглотить разум. Вы так же опасны, как то, что вы стремитесь разрушить.

— Опасны? Для кого?

— Хотя бы для меня.

Зейн в свою очередь с нешуточной силой стукнул по колену Гордона. — Не в опасности дело, Гордон, — сказал он. — Все дело в выборе. Твой разум может воспринимать этот выбор как правильный или как ошибочный, но если ты станешь метаться от одного мира к другому, — смотри, как бы оба тебя не оттолкнули.

В пылу спора они не заметили, как Хамид вышел из шатра. Только когда спор достиг такого накала, что стало ясно: без вмешательства со стороны его не кончить, — они оглянулись и увидели, что остались одни. Два маленьких человека с ввалившимися глазами, над которыми нависли густые брови, сидели друг против друга в палатке из козьих шкур, среди оторванной от мира пустыни, и вели спор, утративший всякую реальность.

А Хамид, поглощенный мыслями о реальном мире, беспокойно шагал в ночи по родным пескам, по-прежнему не зная, на что решиться. Спорщики не захотели нарушить его раздумье и сидели примолкнув, и только когда он окликнул их, они вышли на простор ночи, пронизанной огнями лагерных костров, звенящей отголосками разговоров и смеха.

— Человеку всегда легче, когда он слышит голоса других людей, — порывисто сказал Хамид. — В темную ночь кочевник любит засиживаться у костра за беседой (аллах, о чем только он ни судачит!). А когда забрезжит рассвет, он встает и кричит о том, что вокруг него бог, как будто бог — это все мироздание, а центр мироздания — ничтожный араб.

Где-то дрогнула струна, захлопал в ладоши невидимый хор и страстный голос певца стал взывать к ночи, без конца повторяя одни и те же слова. Хамид вернулся к прерванному спору, и снова посыпались доводы и возражения, не смолкавшие всю ночь. Только когда сумрак стал редеть и какая-то набожная ранняя пташка затянула уже призыв к утренней молитве, Хамид вдруг заявил, что ему надоели политические расчеты и хитросплетения.

— Пусть будет так, как велит судьба! — воскликнул он. — Азми — наш злейший враг, и мы будем драться против Азми. Именно так. Оставим эти проклятые промыслы англичанам. Уничтожим лучше бахразскую пиявку, которая столько времени сосет нашу кровь. Такое решение подсказывает нам судьба.

Судьба или — отчаяние.

Но так или иначе, все споры на этом кончились, и Гордон собрался в путь, после того как они сговорились о встрече и наметили простой и четкий план. Решено было ударить на аэродром сразу с двух сторон.

Тут снова вспомнили про Зейна и спросили, не может ли он помочь в этом деле — ведь среди солдат на аэродроме есть его единомышленники.

Бахразец пожал плечами: — Я сделаю, что смогу, но только для того, чтобы спасти наших солдат от кинжалов кочевников. Не устраивай там обычной резни, Хамид. Этого вовсе не нужно…

Гордон со смехом заметил, что соображения этики и человечности очень осложняют учение Зейна. Но он ласково попрощался с бахразцем и с легким сердцем пустился навстречу своему долгу. Ему не нужны были никакие союзники-бахразцы для свершения этого долга, даже Зейн.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Гордон не стал дожидаться в условленном месте условленного часа, а захватил аэродром ночью, когда тихие звезды серебрились в мучнисто-бледном аравийском небе над пустыней, истомленной их мерцанием.

— Смит, — сказал Гордон, — однажды в такую же весеннюю ночь в нескольких сотнях миль отсюда Чингисхан поглядел на небо и, осененный пророческим вдохновением, воскликнул: «Да!» Час спустя пятитысячное войско сельджуков было перебито все до последнего человека. Не осталось в живых никого. Ни одного мальчишки-стремянного. Вот и на меня сегодня снизошло вдохновение. Я уверен, что мы не встретим серьезных препятствий. И можно сделать это дело без Хамида, так даже лучше — быстрей и верней. Вперед! Вперед! Только бы наши дикари не устроили кровавого побоища. Если действовать разумно, можно обойтись и без этого…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Заберу тебя себе
Заберу тебя себе

— Раздевайся. Хочу посмотреть, как ты это делаешь для меня, — произносит полушепотом. Таким чарующим, что отказать мужчине просто невозможно.И я не отказываю, хотя, честно говоря, надеялась, что мой избранник всё сделает сам. Но увы. Он будто поставил себе цель — максимально усложнить мне и без того непростую ночь.Мы с ним из разных миров. Видим друг друга в первый и последний раз в жизни. Я для него просто девушка на ночь. Он для меня — единственное спасение от мерзких планов моего отца на моё будущее.Так я думала, когда покидала ночной клуб с незнакомцем. Однако я и представить не могла, что после всего одной ночи он украдёт моё сердце и заберёт меня себе.Вторая книга — «Подчиню тебя себе» — в работе.

Дарья Белова , Инна Разина , Мэри Влад , Олли Серж , Тори Майрон

Современные любовные романы / Эротическая литература / Проза / Современная проза / Романы
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги