Герой Рима (ЛП)

Римский легион был машиной для убийств, и теперь он наблюдал за работой этой машины. Никакое силурское мужество не могло изменить исход. В замкнутом пространстве длинные мечи бриттов практически не имели места для размаха, и когда они его делали, они тратили свою силу на три слоя твердой древесины, из которых состоял легионерский щит. Гладий был другим. Вонзаясь между щелями в стене щитов, короткие, острые как бритва мечи вонзались в живот и пах, а затем проворачивались и высвобождались, оставляя зияющую рану, которая заставляла человека молиться о смерти. Затем большие щиты двинулись вперед, и мечи снова замелькали. Легионеры Первой когорты работали с нарочитой концентрацией, не делая различий между старыми и молодыми, смелыми и боязливыми. Кельты были зверями, которых нужно было убить. Сначала, Валерий был очарован этим крайне дисциплинированным отсутствием человечности, неумолимым ритмом смерти, который в конечном итоге оставлял у предполагаемых жертв отвисшие от ужаса челюсти и лишал их воли даже к самозащите. Но очарование исчезло, когда отдельные детали резни всплыли в его памяти. В тот момент, когда он почувствовал, что какой-то хрупкий барьер в его разуме угрожает рухнуть, он повернулся и ушел сквозь хаос победы.

Выжившие женщины и дети прятались в поисках защиты среди обломков глинобитных хижин у южной стены. Неподалеку тела старейшин, которые всего несколько мгновений назад стояли рядом с ними, все еще дергались бесформенной кучей. Валерий изучал пленников, но ни один из них не встречался с ним взглядом. Он вспомнил скот, предназначенный для убоя, встревоженный запахом крови тех, кто ушел раньше, но был беспомощен, чтобы избежать своей участи. Тем временем вокруг него продолжались бои: небольшие стычки с участием групп воинов, защищавших западные ворота; отдельные бритты спасались бегством от дюжины легионеров, все еще потерянных в безумии битвы. Воздух наполнился криками. Но один крик был другим.

Это был детский крик чистого ужаса.

Он знал, что должен уйти: что такое еще одна детская жизнь на этой бойне? Но крик повторился, и он понял, что он исходит из одной из немногих уцелевших хижин менее чем в двадцати шагах от него. Двое легионеров стояли в дверях спиной к нему рядом с скрюченным телом женщины в рваном сером платье. Он прислонил свой щит к ограде ближайшего загона для животных и направил острие своего гладия ниже уха ближайшего человека. Легионер замер.

— Первое правило войны, солдат, — тихо сказал Валерий. — Если ты не будешь думать о работе, тебя убьют.

Второй легионер повернулся с нервной ухмылкой. Он вопросительно посмотрел на первого солдата, но Валерий покачал головой и продолжал нажимать на меч ровно настолько, чтобы тот оставался честным.

— Там нет ничего, что вы хотели бы видеть, командир.

— Думаю, я должен решить это сам, солдат. Из какой вы центурии?

— Третьей, второй когорты, командир. Мы...

Приглушенный крик отчаяния прервал его слова, и Валерий протиснулся мимо него и вошел в хижину. Сначала он ничего не мог разглядеть в темноте, но, когда его глаза привыкли к полумраку, он услышал ритмичное шарканье и проследил его до белого пятна позади хижины. При ближайшем рассмотрении пятно было идентифицировано как пара мужских ягодиц, вздымающихся и упирающихся во что-то под ними. Он резко пнул по ягодицам, и вздымание прекратилось. Мужчина повернул голову и уставился на него. Бледные глаза больше не были ничего не выражающими. Они могли принадлежать бритту, которого Валерий, убил ранее. Единственная разница заключалась в том, что у Креспо убийственная ярость была более контролируемой.

— Иди и найди себе шлюху. — Голос центуриона был невнятным от похоти и содержал явное предупреждение. Он презрительно отвернулся и начал нарочито раскачивать бедра взад и вперед в грубом, почти неистовом движении. Через его плечо Валерий мог видеть два испуганных, полных боли глаза. Он помнил крики и удивлялся, почему девочка — ей могло быть не больше двенадцати лет — теперь молчит. Затем Креспо снова пошевелился, и он понял. Одной рукой он удерживал свою жертву, а другой центурион просунул кинжал между губ девушки, приставив острие у задней части ее горла. Ему нужно было только переместить свой вес, и она была бы мертва. Валерий чуть не задохнулся от нахлынувшей на него волны отвращения. Он повернулся, словно собираясь уйти, затем развернулся и со всей силы нанес удар, который попал Креспо по боковой части головы, отбросив его подальше от девочки и выбив кинжал из его рук.