Герои русского броненосного флота

“Чесма” взяла на буксир “Синоп”, “Сухум‑Кале”, “Наварин”. Пройдя около ¹/₄ часа и заметя какое‑то судно сзади от левого траверса, я крикнул катерам “Приготовить мины” и, отдав буксир, повернул на него. “Синоп” последовал за мною, “Сухум” же и “Наварин” шли немного сзади и, вероятно, не слыхав команды, потеряли нас из вида, что было весьма нетрудно при такой темной ночи, и скрылись под берегом. Судно оказалось “Константин”, к которому “Чесма” и “Синоп” пристали около 1 часа ночи.

Как старому моему боевому товарищу, старшине “Чесмы”, матросу Кисленко и старшему минеру матросу Новгородцеву, я не нахожу слов для похвалы их хладнокровия и исполнительности. Прочая прислуга моего катера также достойна всякой похвалы. В заключение позволю себе особенно указать вашему высокоблагородию на дружеское и смелое товарищество командира “Синопа”, лейтенанта Щешинского, минного офицера мичмана Залесского и гардемарина Твердомедова, а также и прочих офицеров и команды катеров».

Из рапорта командира парохода «Великий князь Константин» капитан‑лейтенанта Макарова главному командиру Черноморского флота и портов: «Окончив выгрузку провианта и фуража в Сочи, потребовавшую почти двухнедельного крейсерства у кавказского берега, я, согласно инструкции вашего превосходительства, отправился к неприятельскому берегу, для нанесения возможного вреда неприятелю.

На этот раз я предполагал употребить в дело мины Уайтхеда, только что приспособленные, по вашему приказанию, для спуска с катеров вверенного мне парохода.

Вечером 15 декабря при заходе солнца я подошел к Поти, где узнал, что в юго‑восточном углу Черного моря замечено до шести судов, из них два в тот же день бомбардировали укрепление Святого Николая, два, видимо, были у Цихидзире и два должны были быть в Батуме. Суда, стоящие у Цихидзире, по показанию людей кабулетского отряда, остаются там на целую ночь. Хотя нападение на них легче, чем на суда, стоящие в Батуме, но я предпочел этот последний порт, где вернее мог рассчитывать найти турецкие суда.

В 7 часов вечера с вверенным мне пароходом снялся с якоря и пошел к Батуму. Погода чрезвычайно благоприятствовала для атаки: дувший в течение дня свежий SO стих, и зыбь совершенно улеглась, а небо было покрыто облаками. Зная хорошо, как переменчивы здесь погоды в зимнее время, я решился подойти к Батуму как можно ближе, для того чтобы катера легче могли найти рейд.

В 9¹/₂ часов в расстоянии одной мили от Батумского мыса я остановил машину и спустил катера: “Чесма” с миной Уайтхеда (командир лейтенант Зацаренный, волонтер минный офицер “поповки” “Вице‑адмирал Попов”, мичман Залесский); “Синоп” также с миной Уайтхеда (командир лейтенант Щешинский, волонтер гардемарин Твердомедов и вольный механик Красноштанов); “Сухум‑Кале” (командир мичман Нельсон‑Гирст, волонтер штурман Максимович) и “Наварин” (командир мичман Вишневецкий, волонтер дворянин Беликов).

В ³/₄ 10‑го катера отвалили от борта. Ночь была так темна и тени от гор так изменяли расстояние до берега, что нужна была большая опытность в ночных вылазках, начальствующего отрядом катеров лейтенанта Зацаренного, чтобы найти Батумский рейд. Приходилось иногда идти очень близко к берегу, так что слышны были разговоры и перекликивания часовых.

Только после полуночи катера вошли на Батумский рейд и, обогнув мыс, внезапно увидели в очень близком расстоянии черную полосу, обозначавшую судно; подойдя ближе, лейтенант Зацаренный хорошо различил большой трехмачтовый броненосец, по‑видимому, “Махмудие”, флагманский в этой эскадре, и другой фрегат меньшего размера. Избрав для нападения “Махмудие”, лейтенант Зацаренный подошел к фрегату и, не торопясь, прицелился на трубу броненосца и спустил самодвижущуюся мину. Яркая фосфорическая полоса показала совершенно прямое направление мины, которая в пять‑шесть секунд прошла расстояние между катером и броненосцем и взорвалась как раз под трубой его. Взрыв был очень глухой, и столб воды поднялся приблизительно на ¹/₂ вышины борта броненосца.

Вот подробности первого боевого взрыва мины Уайтхеда, результаты которого определят ту роль, какую предстоит играть этим минам в будущих морских сражениях. На броненосце послышались крики отчаяния, и с берега открыт был ружейный огонь. Взрыв первой мины произошел в 12 ч. 28 мин. пополуночи по судовым часам.

Вслед за катером “Чесма” подошел лейтенант Щешинский на катере “Синоп”. Этот бравый и хладнокровный офицер, действуя под выстрелами неприятеля, направил свою мину на грот‑мачту броненосца и пустил ее. Мина пошла также прямо к цели, не уклоняясь в сторону. Взрыв казался еще более глухим и вызвал на броненосце новые сильные вопли отчаяния.

Затем катера, соединившись, вышли из‑под ружейного огня, который прекратился в 12 ч. 40 мин. пополуночи. Во время атаки неприятелем было сделано только два пушечных выстрела: один с береговых батарей, другой, кажется, с броненосца. По‑видимому, турки не стреляли из орудий, боясь попасть в своих. Все четыре катера, бывшие под огнем, благодаря Бога, остались целы, убитых и раненых нет.