Герои русского броненосного флота

Вторая телеграмма полетела контр‑адмиралу Асланбегову, корабли которого еще шли на Дальний Восток. По замыслу Лесовского, крейсера «Африка», «Европа», «Забияка» с клиперами «Пластун» и «Стрелок» должны были собраться в Сингапуре, дождаться там зафрахтованных судов с грузами и отконвоировать их во Владивосток.

3 июля Лесовский покинул Петербург. Из воспоминаний секретаря В. Лесовского – писателя и журналиста В. Крестовского: «Проводить С. С. Лесовского собралось на станции много родственников, друзей, знакомых и все, кто принадлежал к флоту из лиц, находившихся в Петербурге. Начальствующие и неначальствующие лица флотской службы присутствовали здесь в полной парадной форме. С. С. Лесовский отъезжал в дальний путь вместе со своей супругой Екатериной Владимировной, которая предполагала жить в Нагасаки, где, в случае нашей войны с Китаем, ей предстоял нелегкий подвиг – учредить временный госпиталь и руководить всем делом этого учреждения, в каком у нас, конечно, ощутилась бы настоятельнейшая надобность, так как русский госпиталь, в то время уже существовавший в Нагасаки, по размерам своим не мог вполне удовлетворять требованиям военного времени. С этой целью при Екатерине Владимировне отправлялась туда же Георгиевской общины сестра Стефанида, которая еще на театре последней нашей войны в Болгарии успела хорошо ознакомиться с обязанностями сестры милосердия».

Почему в столь дальнее и трудное путешествие отправилась жена Лесовского, мы не знаем. Возможно, дама захотела увидеть мир и почувствовать себя женой большого начальника, так как во всех портах адмирала, как морского министра России, неизменно принимали по высшему разряду. А может быть, причина было более банальной. Наслушавшись рассказов о любвеобильных японских гейшах и временных женах, которых покупали себе на время стоянки в японских портах наши офицеры, молодая адмиральша решила обезопасить себя от возможных неприятностей и держать ситуацию под контролем.

Что касается госпиталя в Нагасаки, то в случае необходимости его устройства заниматься им должна была та самая, предусмотрительно взятая в поездку сестра Стефанида. Что касается мадам Лесовской, то она должна была лишь столь гуманное дело олицетворять.

До вверенной ему эскадры Лесовский, со своим штабом и с супругой, добирался так: от Петербурга до Одессы поездом, от Одессы до Александрии пароходом «Цесаревич», от Александрии до Суэца снова поездом, от Суэца до Нагасаки французским пассажирским пароходом «Пей‑Хо».

В то время как Лесовский торопился как можно скорее попасть на Дальний Восток, в далеких песках Средней Азии генерал Скобелев готовился к походу на неприступный дотоле Геок‑Тепе, а вместе с ним и отряд моряков во главе с капитаном 2‑го ранга Степаном Макаровым. Россия выходила к своим геополитическим границам…

В Нагасаки командующий эскадрой появился ровно спустя два месяца после своего отъезда из Петербурга.

Из воспоминаний секретаря Лесовского, писателя и журналиста В. Крестовского, о прибытии вице‑адмирала в Нагасаки: «Сегодня наш адмирал отдал свой первый приказ по эскадре следующего содержания: “Высочайшим повелением я назначен главным начальником морских сил на Тихом океане. Вступая в исполнение должности, предписываю командиру крейсера “Африка” сегодня вечером поднять мой флаг, о чем, по вверенной мне эскадре, объявляю”.

В тот же день в помещении главнокомандующего, на крейсере “Африка”, происходило совещание высших чинов эскадры, на котором присутствовал и наш посланник в Японии К. В. Струве. Между прочим, адмирал отдал распоряжение, чтобы для наиболее удобных и быстрых сообщений с нашим поверенным в делах в Пекине были назначены два военных стационера: клипер “Наездник” в Шанхай и крейсер “Забияка” в Чифу.

В шесть часов вечера, по спуске флага, у С. С. Лесовского на верхней палубе “Африки” был сервирован обеденный стол, к которому приглашены К. В. Струве, барон Штакельберг, командиры наличных русских военных судов и некоторые другие лица. Кормовая часть палубы была в виде палатки очень изящно убрана флагами и роскошно освещена парой электрических ламп Яблочкова. Но особенно эффектен был вид этой кормы снаружи, с воды, уже темным вечером, когда мы возвращались с “Африки” на берег по неподвижной глади залива. Разноцветные стены палатки, освещенные изнутри электрическим светом, сквозившим в их щели, отражались в воде длинными радужными полосами вперемежку со столбами белого света. Эффект игры этого отражения, в данной обстановке, при такой роскошной декорации, какую представляет собою вся здешняя природа и в особенности при этой теплой, глубоко‑синей и прозрачной ночи, был необычайно, волшебно прекрасен.