Герои русского броненосного флота

В это время к Корнилову пришел передать что‑то от князя Меншикова дипломатический чиновник при нем Грот. Весь в пыли, не спавший ночь, измученный, он показался мне испуганным. Споры кончились словами Истомина к Корнилову: «Что вы прикажете, то мы и будем делать». И затем Корнилов распустил нас. Из дома Истомина многие зашли в клуб, и там я видел, как с генералом К. (фамилию в записках не разобрать. – Примеч. авт.) кругом которого всегда составлялась кучка, никто не хотел говорить. Идя к пристани, я свернул в домики Екатерининского дворца, где остановились князь Меншиков и его штаб.

Прощаясь с лейтенантом Шестаковым, убитым на Киленбалочных редутах, с которым я шел, я сказал ему: “Постараюсь показать князю Меншикову хоть одну спокойную физиономию”. Зайдя к адъютантам его, застал Виллебрандта и Веригина и узнал, что князь спит. В это время раздался пушечный выстрел. “Вот они!”, – воскликнул Виллебрандт, считая, что это неприятельский выстрел с Северной стороны. Я вынул часы и сказал: “Полдень”. Виллебрандт перекрестился, хотя и лютеранин, и ответил: “Слава богу. Значит, они дают нам еще этот день!”»

Корнилов очень переживал происшествие. Возможно и то, что его не поддержал Нахимов, признавший решение князя Меншикова единственно верным.

Вечером Корнилов вызвал Бутакова к себе с парохода.

— Если неприятель с хода ворвется в Севастополь, флота нам уже не спасти, но пароходы можно! Берешься ли ты во главе отряда вырваться из бухты и попытаться укрыться в одном из отдаленных портов. – Корнилов был очень возбужден и говорил отрывистыми фразами.

— К прорыву готов! – ответил Бутаков, хотя и был обескуражен.

Тут же Корнилов набросал на листке бумаги, какому пароходу в какой порт следовать.

— Передай устно каждому из пароходных командиров мой секретный приказ в двадцать три часа сниматься с якоря и следовать по назначению.

С болью в сердце Бутаков спустился в шлюпку и отправился оповещать командиров пароходов о приказе Корнилова.

Однако уже через час Корнилов снова прислал за Бутаковым.

Утром следующего дня на входе в бухту, преграждая путь возможному прорыву неприятельского флота, легли на дно первые семь судов. Обходя на катере обреченные суда, Корнилов говорил плачущим матросам:

— Грустно уничтожать свой труд!.. Но надобно покориться необходимости! Москва горела, а Русь от этого не погибла!

Экипажи затопленных кораблей с пушками и абордажным оружием были сразу направлены на создаваемые бастионы. Там уже вовсю трудились солдаты гарнизона и местные жители. На бастионах неотлучно находились и Корнилов с Нахимовым. Они же назначили своего младшего товарища контр‑адмирала Истомина командиром важнейшей оборонительной позиции города – Малахова кургана.

Оставшиеся на плаву корабли и суда стали, по существу, плавучими батареями. Активной частью оставались пароходы, и прежде всего «Владимир». Но и он уже использовался отныне не для крейсерства и разведки, а для перевозки людей, вооружения и материалов.

Севастопольская страда

14 сентября союзники подошли к Севастополю с Южной стороны, объединенный флот встал у входа в бухту. Пароходо‑фрегаты «Владимир» и «Крым» отошли в глубь бухты, откуда могли обстреливать занимаемые противником возвышенности. Через три дня подошли подкрепления и к нам.

Бутаков на «Владимире» тем временем перешел к устью Черной речки. Вскоре с него первыми увидели подходящие наши войска. Над грот‑мачтой пароходофрегата взлетел сигнал: «Ура! Наши идут!» Измученных переходом казаков моряки кормили наваристыми щами, те черпали варево прямо шапками.

Понимая, что теперь в дальние походы ему в обозримом будущем уже не ходить, Бутаков при первой возможности отправился к Корнилову:

— Прошу, ваше превосходительство, получить в арсенале дополнительные орудия для установки их на пароходофрегате.

— А не боишься перегруза? – остро глянул вице‑адмирал.

— Не боюсь, все расчеты мною выполнены. При маневрировании в бухте перегруз особого значения не имеет, зато мощь огня возрастет вдвое, а это, я полагаю, сейчас главное!

Корнилов коротко кивнул и подписал рапорт:

— Получай и устанавливай!

Через несколько дней «Владимир» имел две 10‑дюймовые, пяти 68‑фунтовых пушек, четыре 24‑фунтовые и 18‑фунтовые каронады.

— Мы теперича что еж в иголках: попробуй тронь, враз пожалеешь! – смеялись матросы, заканчивая установку новых пушек.

Не удовлетворившись этим, Бутаков снова сел за расчеты. На следующий день он собрал своих офицеров:

— Стрелять нам предстоит по противнику, находящемуся не только на отдалении, но и на возвышенностях. При обычной пальбе, пусть даже на максимальном угле, мы до противника вряд ли достанем.

— Что же тогда делать? – удивился старший офицер Лесли.

— На войне всегда есть выход из любого положения! – усмехнулся в усы командир «Владимира». – Попробуем в случае надобности создавать искусственный крен. По моим расчетам, семь градусов крена позволит дать нам прибавку в дальности до двух миль, а этого вполне хватит.