Герои русского парусного флота

Из воспоминаний участника боя лейтенанта А. Сатина: «…Но вот на турецком адмиральском фрегате показался клуб дыму, раздался первый выстрел, и не успело ядро просвистать, как неприятельская эскадра опоясалась белой пеленой, и ураган ядер проревел над нами. За первым залпом последовал всеобщий батальный огонь. Турки, кажется, этого не ожидали. Они воображали, что, бросив якоря, мы пошлём людей по реям убирать паруса, а потому орудия их были наведены по мачтам, и первый залп не причинил нам почти никакого вреда. Потом под нашим огнём и при густом дыме им было трудно взять верный прицел… Что было первые пять–десять минут, сказать трудно. Мы стреляли, по нас стреляли. Не только в батареях, но даже с палуб ничего в дыму не было видно… Гром выстрелов, рёв ядер, откат орудий, шум людей, стоны раненых — всё слилось в один общий адский гвалт. Бой был в разгаре…»

Сам командующий находился неотлучно на шканцах «Марии», там, где чаще всего падали ядра. Из рассказа матроса «Императрицы Марии» Антона Майстренко: «А Нахимов! — вот смелый, ходит по юту, да как свистнет ядро, только рукой, значит, поворотит: туда тебе и дорога! Другой бы ходил по юту? нет, я вам скажу…»

Вскоре кусок стеньги, разбитой ядром, рухнул вниз, прямо на плечо Нахимову. Вице-адмирала спасла от перелома плеча лишь толстая шинель и эполет сюртука. На постоянно сыпавшиеся сверху мелкие щепки, куски разорванных парусов и вант внимания никто и не обращал. Эка невидаль!

Ну вот, кажется, скоро и определённое диспозицией место напротив адмиральскому фрегату «Ауни-Аллах». Подойдя к нему на расстояние около 200 саженей, вице-адмирал приказал стать на шпринг.

— Мы в точке! — наконец доложился корабельный штурман Родионов.

— На шпринг становиться! — подал команду с «Марии» Барановский.

Из-за повреждений рангоута «Мария» и следовавший за ней «Великий князь Константин», не мудрствуя лукаво, встали на шпринг так, как и шли, курсом норд-вест. Что касается «Чесмы», «Парижа», «Трёх Святителей» и «Ростислава», то они становились на шпринг, повернувшись носом к ветру, на норд-ост.

Находившаяся на бакштове шлюпка с заводным верпом сразу устремилась вперёд. Матросы во главе с флаг-штурманом Иваном Некрасовым мастерски вытравили якорь-цепь, уладили шпринг, и адмиральский корабль стал разворачиваться, готовясь открыть огонь всеми орудиями правого борта. На всё про всё ушло какая-то четверть часа.

Почти одновременно встал на шпринг и «Париж». Командир «Парижа» Истомин ювелирно вывел свой корабль в указанную ему позицию. «Париж» встал против центра боевой линии турок и начал разворачиваться против фрегата «Дамиад» и корвета «Гюли-Сефид».

Глядя, как быстро и точно стал на шпринг «Париж», Нахимов хотел было поднять сигнал с благодарностью Истомину за отличную работу, но поднять сигнал оказалось невозможным — все фалы были перебиты.

Вслед за «Императрицей Марией» и «Парижем» становились на шпринги и другие корабли нахимовской эскадры. Корабль «Великий князь Константин» стал против турецких фрегатов «Навек-Бахри» и «Несими-Зефер», «Чесма» — против береговой батареи № 4. Корабли левой колонны, равняясь по флагманскому кораблю и следуя за кораблём Новосильского, также занимали места согласно намеченному плану.

Шедшие за «Парижем» «Три Святителя» и «Ростислав», развернувшись веером влево от головного корабля, заняли места против правого фланга турецкой эскадры. «Ростислав» встал против мыса Киой-Хисар, на котором была расположена береговая батарея № 6, а «Три Святителя» — против неприятельского фрегата «Низамие» и корвета «Фейзи-Меабуд». Учитывая глубину Синопского рейда и ост-зюйд-остовый ветер, почти все корабли нахимовской эскадры встали против боевой линия турецкой эскадры на расстоянии 150–200 саженей. Это была дистанция пистолетного выстрела!

Шканечные журналы лаконично отметили, что корабли эскадры открыли огонь только после того, как два передовых мателота встали на шпринг.

Тем временем «Мария» уже развернулась к стоявшему напротив неё турецкому фрегату всем бортом. Это был «Ауни-Аллах». Вместе с близстоящей батареей № 5 он палил по «Марии» из всех своих пушек.

— Открыть огонь правым бортом! — скомандовал Барановский. — Пальба по декам, начиная с нижнего!

— Залп! — кричал командир нижнего дека лейтенант Пётр Прокофьев.

— Залп! — кричал командир среднего дека Дмитрий Бутаков.

Впоследствии Нахимов напишет, что оба проявляли «личную храбрость и распорядительность во время боя, при метком и быстром действии их деков».

Спустя мгновение борт русского линейного корабля озарился вспышками и клубами дыма. Оглушительный грохот. Это почти разом ударили все 42 орудия правого борта, включая 68-фунтовые бомбические орудия нижнего дека. Было отчётливо видно, что чертящие свой гибельный след бомбы и ядра не пролетели мимо цели. Над турецким фрегатом взметнулась часть такелажа, на палубе заплясали языки огня. Но турки сдаваться не собирались. Ответный залп с фрегата — и вот уже на «Марии» стонут раненые и в палубные шпигаты (отверстия в палубе для слива палубной воды) ручьём сбегает пузырящаяся чёрная кровь.