Герои русского парусного флота

Однако насчет Спиридова имелись соображения другие. Вице-адмиралу предстояло возглавить эскадру средиземноморскую, проложить дорогу к Дарданеллам, чтобы оттуда подпалить Оттоманскую Порту. И члены коллегии остановились на втором кандидате.

За Сенявина голосовали единогласно. Лишь старый адмирал Льюис, склонившись к уху сидевшего рядом гидрографа Нагаева, прошипел ядовито:

– Двинули-таки кверху ентого молокососа, а за какие, спрашивается, заслуги?

Но Нагаев не поддержал, отмахнулся:

– Будет тебе! Как порешили, так и порешили.

Алексей Сенявин, сухощавый и подтянутый, встал с кресла. Контр-адмирал без лишних слов заявил, что костьми ляжет, а через три года выйдет с новостроенным флотом в море Азовское, а там и далее. Слыша такие речи, покачал напудренными буклями отставной адмирал Милославский, бурча недоверчиво:

– Вот ведь как нынче такие дела решаются. Раньше бы уж точно с полгода заседали, а тут раз – и флот строить в полчаса. Да возможно ли такое?

В конце концов было решено следующее:

«1. Употребить оной коллегии всевозможное старание примыслить род вооруженных военных судов… 2. К рассуждению и сочинению в силу сего указа призвать вице-адмирала Спиридова и контр-адмирала Сенявина, ибо первый в нужных местах сам был, а второму действовать…»

Род Сенявиных на Российском флоте известен давно. Родоначальник его – Наум Сенявин – одержал победу в Эландском сражении 1719 года и числился в лучших капитанах у Петра. Обращаясь к нему, государь любил приговаривать: «Дерзай, чадо!»

Пришло время, и ступил на корабельную палубу сын – Алексей Наумович. За пятьдесят два года, отпущенных жизнью, многое довелось повидать и испытать младшему Сенявину. Еще в мичманском чине совершает он свое дальнее плавание из Архангельска в Кронштадт. В турецкую войну 1735–1739 годов состоит адъютантом при отце на Днепровской флотилии; через три года снова воюет, на этот раз со шведами. В войну Семилетнюю, уже в чине капитана 2-го ранга, успешно командует кораблем «Александр Невский». Выказывает отменную храбрость при штурме прусской крепости Кольберг и, несмотря на сильную контузию, не покидает шканцев. В победной реляции его подвиг отмечен особо: «…Прошел под жесточайшим огнем противника вдоль крепостных укреплений, подавляя метким огнем своих пушек одну прусскую батарею за другой».

Вследствие контузии Сенявин вынужден на несколько лет покинуть капитанский мостик. Еще не закончив лечение, он вновь возвращается на службу, сперва генерал-казначеем, а затем и эскадренным начальником.

И вот теперь новое назначение, да какое! Велик груз ответственности, велик спрос, но велика и честь быть первым флагманом зарождающегося южного флота России!

Пред отъездом на юг Сенявина приняла императрица Екатерина II.

– Ваша и Средиземного моря экспедиция есть детища мои, под сердцем лежащие, исход их благополучный вижу я во снах своих! – говорила она контр-адмиралу. – Таганрог и Азов, эти два драгоценных камня, должны получить достойную оправу – вашу флотилию, адмирал. Разумеете ли вы это?

– Разумею, государыня, только тесно мне будет средь берегов азовских!

– Придет время, – улыбнулась Екатерина, – и увидит российский флаг не только море Азовское, но Понт Эвксинский с Боспором! Я ж, как и все россияне, буду ждать от вас подвигов на морях южных! Ведь на нас вся Европа смотрит. Вот что вчера я из Франции получила от одного из своих друзей.

Екатерина неторопливо подошла к стоявшей на низком столике шкатулке и, открыв ее, достала письмо. Щуря близоруко глаза, зачитала по-французски: «Дай Бог, чтобы ваше величество успели завести на Черном море сильный флот. Вы, конечно, не удовольствуетесь продолжением оборонительной войны, и я весьма уверен, что Мустафа будет побит на суше и на море».

– Это пишет наш друг Вольтер, – проговорила она, положив письмо обратно в шкатулку, – мы все будем молиться за ваш успех!

– Не пощажу живота своего! – склонил голову Сенявин и, печатая шаг, покинул залу.

Глава российской Адмиралтейств-коллегии граф Иван Чернышев напутствовал командующего Азовской флотилией с теплотой душевной:

– Бога ради, постарайся быть достойным имени сына Наума Акимовича. Дерзай, чадо!

Через несколько часов перекладной возок уже трясся по ухабам российских дорог. За оконцем метелило вовсю. Продышав на замерзшем стекле глазок, смотрел адмирал на стоящие под снегом леса.

– Ну-ка, Микола, – толкнул он в бок храпевшего денщика, – раскинь умом, что для предохранения обшивки корабельной от древоточцев надежней будет: шерсть со стеклом толченым вперемешку или мазь смоляная с порохом в пропорциях известных?

Сонный Микола нехотя высунул из-под душного тулупа голову.

– Не, пороху не надоть, от ентой гадости завсегда одна беда!

Так и ехали: за Москвой – Калуга, за Калугой – Воронеж. Воронежский губернатор Маслов настойчиво отговаривал Сенявина от дальнейшей поездки в одиночку, ссылаясь на шайки бродящих по степи татар. Но контр-адмирал был в своих намерениях тверд:

– Мне флот строить надобно, а не ждать, пока война кончится!