Герой Саламина

— Клянусь Зевсом, Фемистокл, — сказал он, — ты по-прежнему хитроумен. Но я скажу тебе, чем кончится для меня эта затея. Я возьму верх над Спартой и над теми, кто правит в Афинах по указке спартанцев. Ты вернешься в Афины и снова станешь во главе афинского правительства, а потом захватишь Сикелию и заставишь плясать Гиерона под свою свирель. Не так ли, друг мой? Недаром же ты назвал своих дочерей именем моих городов — одна у тебя Сибарида, а у меня есть город Сибарис. А другая — Италия, уже целая страна!

— Да, я думал вмешаться в твои дела, — ответил Фемистокл, — но я только хотел поддержать тебя против Кротона, который теснил твои города. Однако…

— Давай на этом закончим наш разговор, Фемистокл, — решительно прервал его Гиерон, — сейчас из этого ничего не выйдет. И должен предупредить тебя, что, если спартанцы придут искать тебя здесь, я не стану тебя защищать.

Фемистокл с тяжелой душой вернулся на корабль.

«Что же делать? Где же выход из этого положения? — Мысли его метались, прикидывая то одно, то другое. — Ведь не могу же я так жить, словно зверь, преследуемый звероловами! Но боги, что же мне предпринять теперь?»

Расстроенный, он вернулся на Керкиру. Хорошо, что есть убежище, где его любят, где помнят о его добром отношении к ним, где почитают его героем великих дел… Поживет здесь. Может быть, удастся повидаться с семьей, если тайно проникнуть в Афины… А может, и вообще перевезти сюда семью, это ведь недалеко.

Пройдет тяжелое время, и все может измениться. Вдруг откуда-нибудь явится опасность Афинам, и тогда афиняне обязательно вспомнят о нем!

Усталый, но с улыбкой и добрым приветствием он вошел в дом Динона. Динон встретил его сдержанно. Фемистокл почувствовал в его голосе холодок.

— Что случилось, Динон? Тебя что-то огорчило?

— Да, Фемистокл. Меня огорчает и заботит твоя судьба.

Фемистокл поднял голову горделивым движением:

— Именно моя судьба, Динон? Или и твоя тоже?

— И моя тоже, — пряча глаза, ответил Динон. — Вчера у меня были все наши ионийцы… Я говорю о тех, кто правит Керкирой. Они очень обеспокоены, Фемистокл: они боятся, что Спарта и Афины станут мстить нам из-за тебя…

— Значит, мне надо покинуть Керкиру.

— Ты знаешь, что мы любим тебя, Фемистокл. Но вражда таких сильных государств, как Афины и Спарта… Ты понимаешь сам, Фемистокл… Что перед ними Керкира?

— Я все понимаю, Динон. Но куда же мне теперь?..

— Мы можем перевезти тебя на материк. Отсюда недалеко до Эпира.

Сикинн собрал в суму вещи Фемистокла, его одежды и обувь. Жена Динона прислала ему большой узел с едой и вином.

Керкиряне, грустные и смущенные, проводили Фемистокла до пристани. И потом долго стояли и глядели вслед круглому суденышку, увозившему Фемистокла. Они видели, как он стоял у мачты, понурив голову, и как ветер трепал его кудри. Они все ждали, что он оглянется, но Фемистокл не оглянулся ни разу. И когда темный берег принял его, керкиряне молча разошлись по домам.

Зимние ветры завывали в ущельях Эпира. Темные облака летели над горами, багряный свет вечерней зари окрашивал их края, и от этого они казались грозными и зловещими. Мулы с опаской шагали по горной дороге. Фемистокл плотнее запахивал грубый домотканый плащ из овечьей шерсти, присланный Архиппой. Фемистокл, уходя в изгнание, не думал, что этот походный плащ может ему понадобиться — было лето, стояла жара и казалось, что до зимы очень далеко.

Дорога шла вверх, к перевалу. Копыта мулов, сбиваясь с шага, звенели по камням.

— Ты знаешь, в какой мы стране, Сикинн? — спросил Фемистокл.

— Нет, господин. Я только знаю, что мы в стране очень мрачной и суровой.

— Мы в стране молоссов, Сикинн. И ты прав, эта страна сурова. Особенно для нас с тобой. А вернее всего, для меня. А ты знаешь, кто царь молоссов, Сикинн?

— Не знаю, господин. Но думаю, что нам это все равно?

— Нет, не все равно. Царь молоссов — Адмет, мой враг, Сикинн. Однажды я сильно оскорбил его.

Сикинн придержал мула:

— Твой враг, господин? Так зачем же мы едем к нему?

Но Фемистокл не тронул поводьев.

— А может быть, ты скажешь, куда нам ехать? — невесело усмехнулся он. — Как ты видишь, нас привезли и высадили на этот эпирский берег. Что же нам делать? Хуже, если мы будем скрываться где-нибудь в молосских селениях. Да и не скрыться — наутро же будет известно об этом царю Адмету. Уж лучше явиться прямо к нему и довериться его великодушию!

На перевале ветер был неистовым, мулы шли, отворачивая головы: ветер слепил им глаза. Фемистокл плотнее запахнул плащ. Заря погасла. Луна то освещала дорогу, то снова пропадала. И, когда наступала тьма, Фемистоклу казалось, что они сейчас вступят в преисподнюю…

Но вот дорога выровнялась, ветер стал тише, и откуда-то издали вместе с шумом ветра донесся тонкий длинный звон…

— Додонские чаши звенят! — сказал Фемистокл. — Теперь недалеко.

— Какие чаши, господин?