Герой (СИ)

Без футболки, в расстегнутых джинсах, он чувствовал себя вполне естественно, в отличие от меня. Едва успев подхватить с пола футболку, я прикрыла обнаженную грудь.

— Ты не могла бы сначала звонить, Кэтрин? — Шоу прохлопал карманы в поисках сигарет.

Он нервничал. Даже больше: появление Кэт здорово выбило его из колеи.

— Я думала, с тобой что-то случилось, — произнесла та, не спуская с него разочарованного взгляда. — Ты хоть понимаешь, что ты делаешь, Тай? — голос у нее звучал неестественно звонко. — Эта девочка не здорова. Ты сам говорил, что она умственно отсталая, и ты не хочешь с ней работать. С каких пор все изменилось? Тебе захотелось уложить ее в койку, и ты переступил через гордость и амбиции? Или ты просто врешь ей?

Тайлер бросил быстрый взгляд на меня, видимо, желая увериться, что я это тоже услышала.

— Кэт… — начал он раздраженно, но та зашипела:

— Все, что нас связывало — это не просто общее горе! Ты не помнишь?! Ты не помнишь, что ты говорил, когда Стен разбился? Мы в одной упряжке, Тайлер, хочешь ты того или нет! И мы оба виноваты в том, что произошло. Это должно было сплотить нас, но ты отдаляешься! Тебе нужно причинять себе боль раз за разом, потому что ты, черт побери, виноват! Это ты убил его! Это ты… и я!

Я чувствовала себя так, будто оказалась не просто свидетелем чужой боли и горя, но и душевного откровения. Я была неуместна здесь.

Кэтрин зарыдала, прижав кулаки к лицу.

Тайлер, наконец, нашел сигареты. Его зажигалка щелкнула, заставив меня вздрогнуть. Поднявс пола футболку, он направился в спальню, на ходу бросая Кэт:

— Не забудь закрыть за собой дверь.

Мне было нестерпимо жаль Кэтрин не только потому, что она впала в настоящую истерику и задыхалась от душивших ее слез, но и потому, что она, похоже, любила Тайлера, а он ее нет.

Он, вообще, никого не любил.

— Чего ты смотришь? — вдруг бросила Кэтрин, едва справляясь с дыханием. — Думаешь, с тобой все будет по-другому? Тайлер Шоу — это воронка смерча. Она уничтожает все на своем пути. Если ты хоть что-то соображаешь, уноси отсюда ноги, девочка.

Пошатываясь, Кэтрин пошла к выходу. Она положила на тумбочку ключи, прощаясь навсегда со всем, что было связано с Шоу, даже с воспоминаниями, пожалуй.

Раздался хлопок дверью, а затем в квартире Тайлера воцарилась гнетущая, тяжелая тишина.

Я медленно натянула футболку, застегнула джинсы и взглянула на себя в зеркало. Лицо еще пылает, а глаза на мокром месте.

И чем теперь заняться?

Я встала посреди комнаты, покусывая губы, пока не услышала:

— Ты можешь уйти, Кесс, если хочешь… — и Тайлер появился в дверном проеме, облокотился о косяк плечом. — Я планирую надраться в стельку.

В спущенных джинсах, взъерошенный и с сигаретой в зубах, он выглядел притягательно. Однако от его холодного взгляда хотелось бежать прочь.

— Алкоголь убивает клетки мозга, — протянула я. — Восемь тысяч клеток от ста миллилитров, старик. Алкоголь держится в тканях мозга около двух недель…

— Хреново, Кесс.

— Легко же ты сдался…

— Почему нет? — и он взглянул на меня совершенно бесстрастно. — Я же супермен, черт возьми. Или что ты там говорила про героя, м? Ты не задумывалась о том, что у нас могут быть разные истории, детка?

— Определенно, — сообщила ему. — Просто ты алкоголик, а я умственно отсталая.

— Обиделась? — хмыкнул он. — Я действительно так говорил, Кессиди. Если уж начистоту.

— Понятно, — и мне захотелось разрыдаться, но я лишь пожала плечами. — Люди видят в нас то, что хотят. На том фото… в журнале, я была моделью, Тайлер. А в моих глазах ты иногда выглядишь героем. Но нам не изменить свою жизнь, верно? Ты в это веришь? В то, что мы ничего не в силах изменить в своей истории: ни начало, ни конец?

Тайлер стиснул зубы.

— Что ты от меня хочешь, Кесс?

— Не знаю… Может, я хочу верить в то, что историю можно изменить?

— Ничего уже не изменится, Кессиди, — отозвался Тайлер раздраженно. — Неужели ты не понимаешь? Пара фоток… черт, ты думаешь, что станешь топ-моделью? В масштабах Брайвера, малышка.

— А если стану, Тайлер?

— Я буду первым, кто придет за автографом. Кн`иг`о`ед.`нет

И он поставил на стол бутылку, достал стакан.

Я наблюдала за этим молча. Но мне было больно… очень больно.

— Ты не веришь в себя, — констатировала тихо. — Ты не хочешь верить.

— А ты веришь? — рассердился он. — Во что, девочка? В то, что будешь ходить по подиуму и твои фото будут красоваться на автобусах и афишах? Очнись, Кесс! Все, что можно выжать из такой, как ты — это несколько приличных фотоссесий для эмейских журналов. Все.

— Вот оно что, — пришлось закусить губу, чтобы не начать плакать. — А ты? Из тебя тоже не получится ничего путного.

— Я — это другое дело, Кесс.

— Ты пьешь из-за чувства вины, приятель. Это, мне кажется, излечимо.

— Я пью… твою мать, Белис, — взорвался он. — Думаешь все из-за Стена? Мне жаль, что он умер! Мне очень-очень жаль, Кессиди, но дело не в нем. Просто до всего этого, я не осознавал, какой я кусок дерьма! И мне сложно с этим жить, вот и все. Ясно тебе, детка? Ты удовлетворена?

— Нет.

— На твоем месте, я бы вернулся домой.