Герои «СМЕРШ»

Но это было только начало приключения, потому как следующий населённый пункт Ивановка тоже был занят противником. Мы оказались в “мешке”. Обочины заминированы, а бросить машину и пешком выбираться — не дело… Решили идти на прорыв. Я дал команду подготовить установку к стрельбе по наземным целям, рассадил соответствующим образом автоматчиков — и мы промчались через Ивановку на полном ходу с ураганным огнем»^{300}.

…В далёком 1812 году командир 2-й сводно-гренадерской дивизии граф Воронцов[230] сказал после Бородинского сражения, что его дивизия не отступила, но исчезла на поле боя… То же самое можно было сказать про 253-ю стрелковую дивизию и ещё про многие соединения Великой Отечественной войны…

В конце октября 41-го её остатки вошли в состав 99-й Краснознамённой дивизии — соединения, отличившегося в самые первые дни войны. Вечером 22 июня дивизия выдвинулась к государственной границе, утром 23-го, совместно с пограничниками 92-го отряда, нанесла контрудар по гитлеровским войскам, освободила город Перемышль и удерживала его до 27-го числа. 22 июля 1941 года 99-я дивизия была награждена орденом Красного Знамени — это была первая коллективная награда в Великой Отечественной войне. Но вскоре дивизия оказалась в Уманском котле, где в ожесточённых боях погибла большая часть её личного состава, однако прорвавшиеся из окружения вынесли Боевые Знамёна, и дивизия была восстановлена. Младшему лейтенанту госбезопасности Матвееву было поручено оперативное обеспечение 187-го стрелкового полка.

Тем временем войска Южного фронта генерала Чере-виченко[231] готовились к наступлению.

«В начале ноября создалась угроза прорыва противника через Ростов на Северный Кавказ. В связи с этим Ставка усилила Южный фронт. С развёртыванием 56-й отдельной армии на подступах к Ростову и с выдвижением на фронт 37-й армии силы советских войск, действовавших между рекой Северский Донец и Таганрогским заливом, увеличились примерно в два раза.

Маршал С.К. Тимошенко 8 ноября обратился в Ставку с просьбой санкционировать подготовку и проведение силами Южного фронта наступательной операции с целью разгрома вражеской группировки на ростовском направлении…»^{301}

И вот тогда, во время подготовки к наступлению, Матвееву пришлось встретиться с немецким агентом, оказавшимся покруче всех тех трёх «земляков», вместе взятых… Перед началом операции 187-му полку был придан для усиления бронепоезд, стоявший в тупике одной из станций. Экипаж спешно формировался на месте, в том числе из «окруженцев», даже не успевших пройти проверку: времени на то не было. Особисты внимательно присматривались к людям, ориентировали личный состав — чтобы, если что не так, сообщали. Бойцы понимали их правильно. Как говорил Александр Иванович, «воины видели в нас и боевых товарищей, и бескорыстных защитников от тайных врагов».

Вскоре это дало конкретные результаты. Александр Иванович вспоминал:

«Вначале поступил сигнал о том, что красноармеец Борков осторожно, но систематически и настойчиво распространяет изменнические настроения. Мы, на доверительной основе, усилили контроль за его действиями и вскоре уже располагали данными, что Борков пытается сколотить группу для захвата бронепоезда и угона его к немцам. Ввиду боевой обстановки и в целях пресечения преступных намерений, Борков за три дня до начала нашего наступления был арестован.

…На первом допросе Борков “чистосердечно”, как мне показалось, рассказал о приготовлении к совершению преступления, но скрыл главное. Он раскаивался и выражал готовность “кровью искупить свою вину”. Это, видимо, притупило мою бдительность, что чуть не привело к трагическим последствиям.

Шестого ноября, перед тем как отправить арестованного в особый отдел дивизии для дальнейшего следствия, я вызвал его, чтобы оформить необходимые документы. Это было вечером, на улице было уже темно. Допрос происходил в одной из комнат небольшого домика, где располагалась охрана штаба полка. Часовой привёл арестованного и по моему указанию вышел за дверь и стал ждать моего вызова. В соседней комнате в это время отдыхали человек пять военнослужащих в шинелях и с автоматами.

Я закончил допрос, оформил документы. Встал из-за стола и открыл дверь, чтобы вызвать часового. В этот момент Борков в одно мгновение оказался в смежной комнате, где спали бойцы, выхватил у одного из них автомат и направился в мою сторону. Я сделал прыжок и стволом пистолета ударил бандита в живот. Удар оказался настолько сильным, что он сжался от боли и выпустил из рук автомат. На шум прибежал часовой, проснулись бойцы, схватили преступника, связали и доставили по назначению. При докладе о случившемся я получил строгое замечание от начальства…»^{302}

И снова — бои, бои, бои…

Как-то, в разговоре об этих днях, мы задали Александру Ивановичу такой вопрос: мол, командир в бою — впереди, «на лихом коне», комиссар — «в массах», а вот где во время боя находится контрразведчик? Ответ был такой: