Герои Средиземного моря

Внезапно он увидел в толпе своего бывшего канонира с «Александра» Трофима Афанасьева. Тот едва заметно кивнул и схватил за рукав больше всех кричавшего, того, кто призывал собравшихся убивать всех начальников подряд без разбора.

– Что мелешь! – оттолкнул оратора в сторону. – Отличать надобно настоящих мироедов от невинных людей! Сей адмирал – Скаловский! Он в сенявинской средиземной кампании один с пятью хранцузскими кораблями дрался и всех побил! А Егорий его не за порки шпицрутенами получен, а за храбрость военную!

Речь отставного канонира должное впечатление произвела.

Внимание к Скаловскому ослабло. Повстанцы решили идти ловить настоящих мироедов. Воспользовавшись этим, Афанасьев помог контр-адмиралу покинуть церковь. Выбравшись на улицу, Скаловский примкнул к колонне солдат Орловского полка, направлявшегося на перекрытие улиц. Вел колонну генерал-майор Турчанинов. Но вскоре встала и колонна. Восставшие окружили солдат. Те сразу побросали ружья. Мы против своих не вояки. Офицеры обнажили сабли.

– Что будем делать? – обратился к Скаловскому Турчанинов.

– Давать расписку! – ответил тот. – Главное сейчас не допустить крови!

Тут же на барабане Скаловский с Турчаниновым начертали: «1830 года, июля 3 числа, мы, нижеподписавшиеся, даем расписку жителям города Севастополя в том, что в городе Севастополе не было чумы, и нет, в удостоверение чего подписываемся. Турчанинов, Скаловский».

Лишь к вечеру добрался контр-адмирал на корабль, где и слег с приступом сердечным.

Через несколько дней, в город уже вступали верные престолу войска. Вел их граф Воронцов. Начались аресты, суды, казни. Свидетелем пытались привлечь к судам и Скаловского. Ведь контр-адмирала был среди повстанцев и должен был знать зачинщиков. Но Скаловский от участия в судилищах отказался наотрез. Когда же следователи наехали к нему на квартиру, он выставил их за дверь, заявив:

– Зачинщиков и зачинщиц я не заметил. Вся толпа упорствовала одинаково!

Это показание Скаловского осталось в материалах судебного дела.

Севастопольские события произвели на боевого контр-адмирала самое гнетущее впечатление. Чтобы, как можно скорее забыть все это, он старается с утра до вечера заниматься служебными делами, бывать на кораблях и ходить в море.

Последние годы

Походы к берегам Кавказа стали последней страницей богатой событиями жизни Ивана Семеновича Скаловского. По несколько раз в году он водил все новые и новые отряды кораблей туда. Где вздымались до горизонта синие горы, где пули горцев легко находили себе жертву. А подорванное службой здоровье все уходило. Все труднее становилось взбираться по крытым корабельным трапам, но, как и прежде, на бизань-мачте флагманского корабля очередной крейсерской эскадры развевался его флаг. Пришло время, и старый адмирал, как болит изношенное сердце. Командующий флотом адмирал Лазарев приехал, чтобы навестить больного.

– Штаб-лекарь весьма озабочен вашим состоянием! – произнес он, присаживаясь в изголовье больного.

Скаловский лишь слабо махнул рукой, и тотчас перевел разговор на другую тему:

– Волнует меня, что на «Варшаве» рангоут худо поставлен, а «Андрианополь» тимберовки требует!

– Будет тебе! – остановил его Лазарев. – Сейчас думай о своем здоровье и лежи!

– Нет уж, – привстал на локтях разобиженный Скаловский. – Мне нынче отлеживаться недосуг, мне корабли к берегам абхазским вести надобно!

И водил. Водил, когда уже отказывали ноги, и на шканцах он мог только сидеть на принесенном раскладном стуле, водил, когда стаканами валерьяновой настойки глушил боль в сердце.

– Умирать сегодня страшно! – отшучивался он от друзей, настаивавших на поездке на воды. – А когда-нибудь ничего!

– Пора уж тебе и отдохновиться отдел ратных, ведь и чин, и пенсион давным-давно имеется. Сколько я буду одна сидеть дома в окно на море глядючи? – плакала жена.

– На том свете и отдохновлюсь! – смеялся через силу Скаловский, тряся гривой седых волос. – Да и жив я еще только потому, что служу.

– Когда же теперь-то домой ждать? – вытерла платочком заплаканные глаза жена.

– Через пару месяцев, когда припасы кончатся! – был ей ответ.

– Ты уж там себя побереги! – попросила супруга, смирившись с неизбежным.

– Поберегу всенепременно! – поцеловал ее в соленую щеку муж. – Не волнуйся, не в первый раз!

Смерть пришла к старому адмиралу внезапно. Писал в каюте бумаги, почувствовал боль в сердце. Единственно, что успел – дернул за шнур сигнального колокольца. Когда адъютант вбежал в салон, Скаловский был уже мертв.

Гроб к месту последнего упокоения несли командиры кораблей: Нахимов, Корнилов, Новосильцев, Панфилов… Те, кто мужал под его началом.

– Так умирают праведники! – сказал на похоронах Лазарев, бросив ком желтой крымской земли в могилу. – Мир праху твоему!

На единственном дошедшем до нас портрете Скаловского, видно, что был он человеком достаточно суровым. Черты лица грубы и резки, горбатый нос и кустистые брови дополняют его мужественный облик.