Герои Таганрога

Ни Плотников, ни Акименко не знали, что по заданию Афонова одна из подпольщиц — Нина Васильевна Филатова, тихая пожилая женщина — устроилась на работу в гарнизонный продовольственный склад. Выдавая продукты, она регулярно вела учет прибывающих и расквартированных в Таганроге войск. И теперь, вот уже более двух месяцев, Василий не хуже начальника гарнизона знал нумерацию немецких и румынских частей, их численный состав.

— Значит, договорились, — закончил Василий. — Обо мне и Плотникове Копылову ни слова. После выполнения задания он должен вернуться обратно к вам.

— Понял вас, товарищ Василий. Копылов — парень лихой и, главное, надежный. Комсомолец. Отец его колхозным садоводом у нас работал. Да и сейчас в Михайловке проживает. Мы у него во дворе оружие прячем.

— Вот и прекрасно. Завтра же и отправляйте. Об уходе Копылова поставьте в известность Максима, а он сообщит мне. Желаю удачи. — Василий протянул Акименко руку.

Когда тот скрылся за дверью, Плотников спросил:

— Может, кого-нибудь из наших городских с ним послать?

— Не будем рисковать. Поначалу пусть Копылов сходит. Поглядим, что из этой затеи получится.

Василий опять задумался, глядя на огонь. Плотников, чтобы не мешать ему, тихо вышел в соседнюю комнату.

Василия тревожили мысли о семье. Перед самым освобождением Ростова его жена вместе с детьми уехала в Матвеев Курган. Василий сам отправил их туда, считая, что Красная Армия придет в Матвеев Курган раньше, чем в Таганрог. Так и случилось. И теперь фронт неприступным барьером лег между ними.

Перед самым отъездом жена уговаривала Василия покинуть Таганрог и уйти вместе с ними. Но разве мог он покинуть людей, которые оказали ему доверие? Разве мог бросить на произвол судьбы созданную с таким трудом подпольную организацию и оставить ее без руководства в самый решающий момент? Все это он сказал жене. И хотя она понимала его, в ее взгляде была тоска. И тогда Василий подумал, что, может быть, никогда больше не увидит ни жену, ни сынишку, ни приемную дочку...

* * *

К середине марта фашисты и их прислужники — предатели Родины — приободрились. Немецкая армия закрепилась на старом оборонительном рубеже по реке Миус. Фронт стабилизировался. И хотя советские войска находились всего лишь на расстоянии пушечного выстрела от Таганрога, блюстители нового порядка надеялись, что это явление временное.

Прекратив эвакуацию тыловых учреждений, немцы спешно подтягивали свежие силы. Ночами по улицам города двигалась на восток боевая техника. На заводах ремонтировались танки, самоходные установки, грузовые автомашины, подбитые и покореженные в недавних боях.

В самом центре Таганрога расположился штаб генерала Неринга — командира 24-го танкового корпуса. По слухам, германское командование готовилось к новой решающей битве.

А народ голодал. За две зимы, проведенные в оккупации, горожане распродали и выменяли на продукты все вещи, нажитые десятилетиями. Базарные цены росли с каждым днем. Килограмм картошки стоил более ста рублей, килограмм масла — тысячу двести, да и то не всегда его найдешь. Немцы рыскали по дорогам и отбирали все, что крестьяне пытались провезти в город.

Бюллетени «Вести с любимой Родины» передавались из рук в руки. Из них люди черпали последние сообщения с фронта, в них искали ответа на вопрос, когда же Советская Армия освободит Таганрог. Но и руководители подпольного центра сами терялись в догадках по этому поводу. Вот уже более двух недель, как Василий Копылов ушел на ту сторону, но пока никаких сведений от него не поступало.

«До весны наши вряд ли перейдут в новое наступление, — раздумывал Афонов. — Для подготовки им потребуется не менее двух-трех месяцев. Морозов был прав. Надо активизировать действия подпольных групп».

Городской подпольный центр принял решение о массовых диверсиях на предприятиях города, об уничтожении предателей Родины, награжденных гитлеровскими орденами. В список приговоренных к смерти попали: Борис Стоянов, Александр Петров, редактор газеты Алексей Кирсанов, бургомистр города Таганрога. Наметили организовать покушение на генерала Неринга или Рекнагеля.

Вместо погибшего Николая Морозова главным пропагандистом члены штаба избрали Николая Кузнецова. Он сам теперь слушал сводки Советского Информбюро и составлял по ним тексты для бюллетеней «Вести с любимой Родины».

С наступлением теплых дней на улицах Таганрога все чаще стала раздаваться стрельба. Иногда город неожиданно содрогался от сильных взрывов. Правда, жители к ним привыкли: сказывалась близость линии фронта. И мало кто догадывался, что эти взрывы — дело рук советских патриотов, действовавших под самым носом у немцев.