Герой Трафальгара

Как всегда, впрочем, в бочку меда оказалась подмешанной и ложка дегтя. После Абукирской победы Нельсон не без основания рассчитывал получить как минимум титул виконта, а быть может, и графа, на что были основания. Так, адмирал Джервис получил графский титул за Сент-Винсент, графом после победы при Кампердауне стал и адмирал Дункан. И это при том, что обе эти победы имели для Англии куда меньшее значение, чем Абукир. Но король посчитал, что для сына сельского священника будет вполне достаточно титула барона. Эту несправедливость Нельсон сильно переживал, но ничего поделать не мог, ибо раздача титулов зависела лично от короля и никто иной не мог вмешиваться. Пришлось ему удовлетвориться титулом барона.

Оживилась после Абукира и вся нельсоновская родня. Контр-адмирала буквально завалили письмами с просьбами протежировать сыновьям и внукам, зятьям и племянникам. И Нельсон всем старался помочь. Более всех отличился брат Морис, который внезапно возомнил, что брату героя Абукира негоже прозябать приходским священником и пора уже водрузить на голову епископскую митру. Он завалил Нельсона слезными письмами. Тому ничего не оставалось, как отписать соответствующие прошения премьер-министру и ряду высокопоставленных лиц. Вельможи недоуменно промолчали. Лишь лорд Спенсер в силу своих приязненных отношений к Нельсону деликатно сообщил, что абсолютно не представляет, чем может быть полезен Морису Нельсону в его сугубо церковном вопросе.

Особую радость известие о победе над французским флотом вызвало в Неаполе. Для Королевства обеих Сицилий это означало возможность дальнейшего существования и определенные гарантии поддержки британского флота в дальнейшем. Разумеется, король и королева были заинтересованы в том, чтобы посол Гамильтон поддерживал отношения с командующим Средиземноморской эскадрой. В этом был кровно заинтересован и сам Гамильтон, ведь таким образом из обыкновенного посла он превращался в главного советника короля и мог проводить ту политику, которая была выгодна Англии. Это был звездный час Гамильтона, и упустить свой шанс он просто не имел права.

Однако при этом сразу возник вопрос: как развить и углубить дружеские отношения с Нельсоном? Дальновидный Гамильтон несколько лет назад оказал гостеприимство никому еще не известному капитану Нельсону, что давало возможность на продолжение отношений, но нужна была и личная заинтересованность Нельсона в дружбе. Строить ее лишь на политической и военной необходимости было не слишком разумно: интересы британского флота и интересы Королевства обеих Сицилии могли в какой-то момент разойтись, и тогда командующий эскадрой, вне всяких сомнений, пренебрежет итальянскими делами. Как опытный и хитрый политик Гамильтон понимал, что Нельсона надо связать с собой каким-то иным способом. Но каким? Большой дружбы между ним и контр-адмиралом быть не могло из-за разницы в возрасте, воспитании, увлечениях и интересах, в самом стиле жизни. И тогда у Гамильтона родилась гениальная идея: привязать к себе Нельсона посредством своей красавицы жены.

Вне всяких сомнений, сэр Гамильтон сразу после назначения Нельсона на пост командующего эскадрой навел о нем справки в Лондоне. Что же он мог узнать? Прежде всего то, что Нельсон моряк до мозга костей и совершенно не искушен в светских делах, что у него болезненная и довольно скучная жена, что он способен на романтические чувства и готов на самые глупые поступки ради возлюбленной, что в данный момент сердце контр-адмирала свободно (жена, разумеется, не в счет!). Помимо этого Гамильтону не стоило особого труда выяснить, что Нельсон одержим славой и крайне падок на самую грубую лесть.

Гамильтон не мог не помнить, какое впечатление произвела его жена на Нельсона во время их первой встречи, когда молодой капитан краснел и терял дар речи от одного взгляда на нее. В том, что Эмма сделает все возможное, чтобы привязать к себе Нельсона, Гамильтон не сомневался. Да и вся предыдущая жизнь Эммы была залогом того, что ей не составит особого труда влюбить в себя неискушенного в подобных делах моряка.

Именно поэтому, едва Нельсон получил назначение командующим эскадрой, Гамильтоны возобновили с ним переписку, причем в каждом письме посла была неизменная чувственная и полная эротических намеков приписка, сделанная рукой его жены.