Герои вчерашних дней

По дороге из Тобольска в Енисейск это воинство уже успело прославится. Недовольные обеспечением, они едва не взбунтовались, на временно приданое начальство откровенно плевать хотели, сформировали собственные «воровские» казачьи круги, и всю дорогу занимались самообеспечением посредством грабежа. В Енисейске, куда они добрались лишь к концу лета, дело чуть не дошло до резни между бандитствующим «подкреплением» и местным гарнизоном. В итоге местный воевода Щербатов от греха подальше выдал архаровцам все, чего они требовали, посадил их на суда (дощаники) и, перекрестившись облегченно, отправил дальше. Да, еще в Енисейчке это буйное воинство наконец получило постоянного командира. Казачьим головой у них стал енисейский сын боярский Афанасий Бейтон.

Вот мы и добрались до второго героя нашего повествования. Долгое время Афанасий Бейтон был в нашей исторической науке персонажем почти легендарным. Для начала — никто толком не знал даже его национальности. Историки объявляли его то прусским дворянином, то уроженцем Альбиона — не то шотландцем, не то англичанином, а то просто, не мудрствуя лукаво, именовали «немцем», то есть западноевропейцем из какого угодно государства. И лишь уже в наши дни сибирский историк А.С. Зуев, буквально по крупицам добывая информацию, разобрался, наконец, с биографией этого неординарного человека.[2]

Настоящее его имя неизвестно до сих пор — Афанасием Ивановичем его назвали, естественно, уже в России. Бейтон родился в Пруссии, и, судя по всему, как и многие нищие прусские дворяне, зарабатывал на жизнь шпагой. Скорее всего, участвовал в Тридцатилетней войне, выслужил там офицерский чин, а после ее окончания, оставшись, как и многие профессиональные наемники, не у дел, завербовался на службу в далекую и таинственную Московию. Да, иностранцев на русскую службу начали вербовать задолго до Петра, и «полки иноземного строя» появились у нас в стране за много лет до реформ четвертого Романова. Особенно большой призыв был накануне русско-польской войны 1654–1667 годов. В числе прочих в 1654 году был зачислен «в чину капитанском и порутчиком» военспец Бейтон и отправился он «ис под Смоленска служить в полк боярина и воеводы князя Алексея Никитича Трубецкого».[3]

Всю эту войну Бейтон, что называется, «тянул честно». Кроме Смоленска, воевал под Шкловом, Быховом, Слуцком, Ригой, Мстиславлем, сидел в осаде в Могилеве. Но не довоевал — еще до окончания войны был отправлен в Томск. Дело в том, что именно тогда было принято решение создать «полки нового строя» и в Сибири — слишком уж «шалили» там кочевники. Немногочисленные сибирские войска едва сдерживали набеги енисейских киргизы и воинов молодого и агрессивного Джунгарского ханства. Несколько десятков иностранных офицеров были отправлены в Томск в качестве инструкторов — обучать местных вояк «солдатскому строю».

И закончилась бы служба Бейтона так же, как и у его многочисленных товарищей, всех этих шнееров фон менкиных, рыхтеров, ван дер гейденов — отучил бы рекрутов пару лет, дождался окончания контракта, да вернулся в родную Пруссию, но все повернулось иначе.

В Томске Бейтон влюбился. Причем всерьез. Но для того, что бы жениться на своей избраннице, он должен был перейти в православие и принять русское подданство. Поэтому после свадьбы, которая произошла до 1665 г., служащего по контракту поручика Бейтона больше не стало, а появился русский служилый человек Афанасий Иванович Бейтон, обязанный, как и всякий русский дворянин, служить своей новой родине пожизненно — освободят знать от этой «крепостной повинности» только через много десятилетий.

Бейтона отозвали в Москву, но прослужил он там недолго. Видать, чем-то зацепила его немецкую душу столь непохожая на аккуратную Пруссию буйная Сибирь, и вскоре он по собственной просьбе был отправлен в Енисейск «с поверстанием в дети боярские», и с годовым окладом жалованья в 12 руб., 12 четвертей ржи, 10 четвертей овса и 3 пуда соли. Началась служба русского дворянина Бейтона. Служба скучной не была, и в Томске, и в Енисейске довелось ему немало поскакать за киргизскими и джунгарскими налетчиками с вострой сабелькой наголо, так что разжиреть и потерять боевую форму ему так и не дали. Скорее всего, из-за этого вот боевого опыта, которым вряд ли кто еще мог похвалиться в малолюдном Енисейске, и отправился Афанасий свет Иванович на никому не ведомый Амур во главе буйного воинства.