Герой веков

«И теперь мне надо убедить Первое поколение, что мое предательство являлось правильным шагом. Не для меня. Для них. Для всех нас».

Миновав несколько коридоров и комнат, процессия в конце концов прибыла в ту часть Страны кандра, что была лучше знакома Тен-Суну. Они явно направлялись в Сокровенное место, и ему придется защищать себя в святилище своего народа. Странно, что он не догадался об этом раньше.

Год мучительного заточения наделил Тен-Суна правом на суд Первого поколения. Весь этот год он обдумывал, что будет говорить. А если все пойдет прахом, о своих ошибках он сможет размышлять целую вечность.

* * *

Разрушителя можно описать как силу, стремящуюся к разрушению, но это будет слишком примитивно. Лучше считайте его разумным распадом. Не просто хаосом, но стихией, которая все низводит к самым простым формам, обосновывая свои действия разумными — и опасными — доводами.

Разрушитель мог планировать и устраивать заговоры, зная, что если ему и приходится что-то создавать, то лишь для того, чтобы потом разрушить в два раза больше созданного. Такова природа нашего мира: когда мы что-то творим, зачастую по ходу дела что-то другое приходится уничтожить.

8

В первый же день после ухода из Ветитана Эленд и Вин убили сотню горожан. Так, по крайней мере, истолковала случившееся сама Вин.

Она сидела на гнилом пне в центре лагеря, смотрела на солнце, которое опускалось к далекому горизонту, и знала, что сейчас произойдет. Вокруг падал пепел. Надвигался туман.

Когда-то — не так уж давно — туман приходил только ночью. Однако за год, последовавший после смерти Вседержителя, все изменилось. Как будто тысяча лет темноты сделала туман нетерпеливым.

И он стал приходить днем. Иногда надвигался огромными клубящимися волнами, появляясь из ниоткуда и быстро исчезая в никуда. Но чаще туман просто заполнял воздух тысячами призраков, которые кружились и прорастали друг в друга. Он выпускал щупальца и лозой раскидывался в небе. Каждое утро туман исчезал немного позже, а каждый вечер появлялся чуть-чуть раньше. Возможно, еще до конца года он окутает все вокруг и останется навсегда. И самое страшное — с той ночи, когда Вин взяла силу у Источника Вознесения, туман стал убивать.

Два года назад Эленд не поверил Сэйзеду, когда тот пришел в Лютадель с ужасающим рассказом о перепуганных крестьянах и убивающем тумане. Вин также предположила, что Сэйзед ошибается. И сейчас, когда она смотрела на собравшихся на равнине горожан в окружении солдат и колоссов, она бы очень хотела продолжать в это верить.

Умирать начали сразу же, как только появился туман. Большинство он обходил стороной, выбирая некоторых без видимых причин. Люди начинали трястись, потом в конвульсиях падали на землю, а родные и друзья в ужасе наблюдали их страдания.

Вин тоже испытывала ужас. И еще отчаяние. Кельсер говорил, что туман — ее союзник, что он защитит и наделит силой. Она верила, что это правда, пока туман не начал казаться чуждым, пока в нем не появились странные призраки со склонностью убивать.

— Я тебя ненавижу, — прошептала Вин, наблюдая, как туман продолжает свое наводящее ужас занятие.

Словно старый знакомый вдруг принялся наугад резать глотки случайным людям из толпы. И она совершенно ничего не могла сделать. Ученые Эленда перепробовали все: предлагали носить капюшоны, препятствовавшие вдыханию тумана, выходить из дома только после того, как туман уже сгустился, заносить людей в дом сразу же после того, как начинался приступ. Животные по какой-то причине не были подвержены подобной напасти, но ни один человек не мог считать себя в безопасности. Выходя из дома в туман, можно было умереть, и ничто не могло этого предотвратить.

Вскоре все закончилось. Туман вызвал припадок у каждого шестого, но умерли лишь немногие. Кроме того, рискнуть нужно было всего лишь раз: одна отчаянная ставка — и ты уже неуязвим. Большинство из заболевших выздоравливали. Правда, семьям тех, кто погиб, легче от этого не становилось.

Вин сидела на пне и смотрела в туман, который подсвечивало заходящее солнце. Странное дело, но видела она сейчас хуже, чем в темноте: если сильнее разжечь олово, то ослепит солнечный свет, а без олова туман становился непроницаемым.