Герои Вопреки. Часть I

Медицинских аппликаторов не хватало на все три дня, если вести активный образ «игры». Тело реагировало совсем как в жизни. Потело, напрягалось и прочее.

Требовались медицинские разъемы и коннекторы системы жизнеобеспечения. Но о таком пока оставалось только мечтать.

Привстав в ложементе, парень все более апатично и вяло следил за тем, как девушка помогает ему, отлепляя пластыри аппликаторов и отсоединяя контакты нервных окончаний. Наконец он смог высвободиться и с помощью хрупкой помощницы доковылял до мужского душа.

Там плюхнулся на диванчик, помахал ей рукой и изобразил ладонями популярный знак благодарности. Та застенчиво улыбнулась и поспешила к запищавшему терминалу.

Еремей в упор смотрел на тощего парня с дикими глазами прямо напротив себя. Он сидел в расслабленной до беспомощности позе на точно таком же диване. И, был его отражением в зеркальной стене.

Ему все меньше нравилось, что с каждым выходом из игры нужно больше времени, чтобы признать собственное отражение.

Руки еще подрагивали, но ходить он уже мог сам. Время утекало. Нужно было срочно принять душ и раненой улиткой мчаться в люлю, пока может передвигаться человеческим способом.

Нервной системе требовалось время на обратную адаптацию. И в таком состоянии, как сейчас, оно утекало с напором пожарного крана.

До своей кельи в капсуль-отеле Еремей доплелся чуть ли не подволакивая одну ногу.

Благо девчонки соседки этого не видели. Обе на смене в другом крыле торгового центра. Иначе пришлось бы выслушивать лекцию на два голоса о вреде вирт аутизма.

«А вот и коечка, м-м-м мягкая моя.»

Едва вытянув ноги на узком ложе, он буквально потерял сознание. Перегруженный мозг просто выключил все что смог.

***

«И снова здравствуй милый мир, — прошептал Еремей одними губами в белоснежный потолок с настолько кривой усмешкой, будто его от удара током перекосило.»

На счастье, не было совсем никаких снов.

Раз, и ты открываешь глаза, смутно вспоминая даже, как оказался в собственной постели. Вставать не хотелось совершенно. Еще меньше хотелось смотреть на время.

Потому он просто привстал, облокотился на подушку и достал старомодный бумажный блокнот. Вытащил из него еще более старомодный графитовый карандаш и, открыв случайную страничку, принялся привычно водить рукой из стороны в сторону.

Сами собой, белую линованную страничку, покрывали темно-серые линии, дуги и завитушки. Они складывались в смутно узнаваемые образы.

То оскаленных морд, то клыков и когтей, а то и целых существ необычного вида. Вообще в сложном и хаотичном орнаменте можно было разглядеть все что угодно.

Еремей и сам не мог сказать, как и что он делает. Просто выгонял из себя какие-то чувства и одновременно «отпускал» руку с карандашом или пишущим пером. И рука сама по себе что-то воспроизводила. Со временем получалось все тоньше и гармоничнее.

А еще это занятие было для него лучшим способом снять эмоциональное напряжение. За считанные минуты он полностью избавлялся от любого негатива.

Страх, гнев, жалость или боль, все переставало иметь значение, а может просто переносилось на бумагу. Которая, как известно, все стерпит.

Почувствовав, что его отпускает мрачное настроение, легко спрыгнул на мягкий пол. Наскоро привел себя в порядок и рысью помчал в столовую для персонала.

Следовало поторопиться, нормально питалась только дневная смена, в которую трудилось также и все начальство. Остальные довольствовались тем, что не захотел основной состав, и так далее. Это дисциплинировало даже в выходные дни.

По пути его все же поймали за обе руки Таня и Лена. Они жили в соседних с ним кельях и в это время как раз возвращались с обеда.

И конечно не удалось избежать обычных наставлений по поводу необходимости жить в реальном мире. Общаться с реальными людьми, любить настоящих девушек и есть настоящую еду, после чего бегать и тренироваться со своим настоящим телом.

И когда он пообещал исполнить большую часть пунктов, а особенно спортивный бег, то совсем не лукавил. Торговый центр был огромен и перемещаться бегом было значительной экономией времени.

А его становилось все меньше. Вопрос, продолжать ли играть дальше мистиком или бросить, больше не стоял.

Происходящее было непонятным и пугающим, но назад поворачивать было поздно. Раз решив действовать, он физически не мог остановиться. Это было полезным качеством, если требовалось добиться цели трудом и усердием.

Хоть сейчас он и ввязался во что-то непонятное и вероятно рискованное. Нельзя было придумать план, который приведет к успеху. Нельзя было даже предположить к чему его приведет начатый путь.

Но остановится было уже нельзя. Только полный крах был достаточной причиной для этого. И до этого было еще далеко.

В игре он вообще был ничем не ограничен. Играй, работай, играй, повтори. Смерть не препятствие. Неудача лишь недолгая отсрочка перед успехом.

Однако сейчас в нем крепла уверенность, что каждое движение, каждый сделанный шаг вперед, только глубже погружает его в трясину неизвестности.