Герой жестокого романа

Саша тем временем обнял меня, поцеловал и стал шептать мне в ухо милую ерунду, попутно объясняя, что ему нужно было проверить место укрытия. Он прятался на антресолях, которые у меня оставались пустыми. Антресоли в этой квартире отличались от всех, которые мне доводилось видеть раньше — они открывались в комнату. Придя сегодня гораздо раньше, чем собирался, и не обнаружив меня, Саша занялся обследованием квартиры, затем сгонял к себе в гараж за инструментом (у меня в квартире даже молотка не было), должным образом наладил дверцу, закрывающую антресоли — а именно приделал изнутри задвижку, чтобы там закрываться, также просверлил дырочку в стене, выходящей в прихожую, чтобы видеть, что происходит там, перетащил наверх часть оружия. А когда услышал, что я открываю дверь, сиганул наверх, чтобы проверить, найду я его или нет. Затем стал наблюдать за развитием событий…

— Но почему ты не спас меня, когда ворвались те четверо в масках? — крикнула я. — Ты же их видел! Если ты так хорошо стреляешь, почему ты не застрелил их?

— Ксения, ты думаешь, что говоришь? — серьезно посмотрел на меня Саша. — И что бы мы делали с четырьмя трупами в квартире? Твоей квартире? Куда бы мы их дели? И ведь здесь тоже гнить не оставишь. Убийство — это крайняя мера, девочка. Я всегда стараюсь не доводить до него.

— Но вчера в морге! Ты там…

— Там не было другого выхода. И нас с ними никто не свяжет. А если бы в твоей квартире погибли люди Багаева… Кстати, ты в самом деле не знала, кто он?

Я покачала головой. Сашу, в противоположность моему отцу, очень заинтересовало, почему я решила, что Петр Петрович виновен в смерти моей матери. Я замолчала, как рыба, еще не решив, открывать ему все, что мне известно, или нет. Я думала, Саша молчал. Потом заговорил:

— Скажи мне: чего ты добиваешься? Ты хоть сама для себя это решила?

— Ты взорвал «Сфинкс»? — ответила я вопросом на вопрос.

Саша удивленно вскинул брови:

— Я не занимаюсь подобными делами.

— Чем ты занимаешься? — спросила я.

— Много будешь знать — не доживешь до старости, — заметил Саша. — Не дадут состариться, как теперь говорят.

— Ты — киллер? — спросила я.

У Саши началась истерика. Смеялся он так заразительно, что я тоже изобразила подобие улыбки. Из комнаты что-то прокричал отец, но слов мы не разобрали, потому что двери в комнату и кухню были закрыты. Саша встал, сходил в комнату, что-то гаркнул, потом вернулся, сел на свое место, посмотрел на меня. В его глазах плясали чертенята.

— Нет, Ксения, я не киллер. Нельзя же назвать каждого человека, умеющего стрелять, киллером.

— Но у тебя же столько оружия!

— Нехорошо лазать по чужим сумкам. Разве тебя родители не учили… Ах да, — тут же осекся Саша, — чего можно ждать от такого родителя. — И опять хохотнул.

— Чем ты занимаешься? — упрямо повторила я свой вопрос.

— Много чем, — ответил Саша.

И вернулся ко мне. И к моим целям. Но я упрямая. Раз он мне даже не хочет ничего сказать о роде своей деятельности, то и от меня ничего не дождется.

— Но ты знал, что «Сфинкс» взлетит на воздух? — вернулась я к интересовавшей меня теме.

Саша посмотрел в окно.

— Ксения, ты многого не знаешь… — медленно произнес Саша. — И я не уверен, что тебе нужно это знать.

Я молча ждала продолжения.

— Чтобы отделаться от Равиля Байрамгалина, твой отец вступил в соглашение с Петром Петровичем Багаевым. А теперь, насколько я понимаю, хочет и от него отделаться и прибрать к рукам все эти «ночи». Скорее всего, именно он организовал сегодняшнее покушение. Когда ты включила «Телеслужбу безопасности», я так и подумал. Что это твоего отца рук дело. Видишь: и Багаев точно так же подумал. Не зря же его ребята сегодня сюда приезжали.

— Кстати, а их кто забрал? — уточнила я.

— Парни твоего отца, — пояснил Саша. — Неужели не поняла? Ведь двое остались ждать в машине. Наверное, увидели, как та компания приехала. Ну и прикинули… Решили проверить.

Но меня больше всего интересовал взрыв «Сфинкса», и я попросила Сашу вернуться к нему. Скорее всего, отец не знал, что клуб взорвут именно в ту ночь, сказал Саша, но с его стороны большой глупостью было вообще отправлять меня туда — в любой из дней. Если он, конечно, не хотел от меня избавиться. Саша посмотрел мне в глаза.

— Ты полностью исключаешь такой вариант?

Месяц назад я плюнула бы в глаза любому, кто посмел бы высказать подобную мысль, но теперь задумалась. А что, если отец в самом деле решил начать жизнь сначала? И убрать нас с мамой? Обеих? Я не очень в это верила (до сих пор), но все-таки… Сомнение закралось. И мама кричала отцу: «Ты убил их обоих»… Кого она имела в виду?

— Вспомни ту ночь, — продолжал Саша тихим голосом. — Почему он так орал тогда? У меня дома. По идее, он бы плясать должен был и прыгать до потолка от радости, что дочь осталась жива. Подумай хорошенько, Ксения.