Герой жестокого романа

— Наверное, поговорить, — пожала я плечами. — А вы Иса, да?

Мужчины переглянулись, и тот, что меня сюда привел, опять заговорил на своем языке.

— Почему ты спрашиваешь? — поинтересовался хозяин кабинета, выслушав отчет своего подчиненного.

— Ну я же должна знать, с кем разговариваю? И мне надо к вам как-то обращаться. Я не могу разговаривать, не обращаясь к человеку по имени. Так невежливо.

Я попыталась придать своему лицу идиотское выражение, этакой красивой идиотки, причем сексапильной, для чего чуть-чуть повела корпусом, пуская грудь вперед. Пожалела, что одета пай-девочкой (ведь для Багаева старалась!). А может, и к лучшему? Покажем и Исе скромность. Это, кажется, украшает женщину. И для восточного мужика должно быть плюсом. В общем, будем играть роль скромной сексапильной дуры, нуждающейся в помощи и защите. Авось что-то и получится. Если мне, конечно, удастся эта роль. (Да если бы мне кто-то месяц назад сказал, как я буду себя вести, ни за что не поверила бы. Может, мне в актрисы теперь податься?)

Вообще-то с этими восточными типами надо держать ухо востро, а то будут тебе улыбаться, кивать, а в это время сзади на шею накинут удавку и затянут все с тем же выражением. Идеальный вариант (как в свое время говорил папа и что у меня почему-то отложилось в памяти) — это показать силу. Но как? Я же женщина. Значит, будем показывать слабость. Зачем Исе душить женщину? Женщина — для наслаждения. Я хлопнула ресницами.

— Нет, я — Равиль, — сказал хозяин кабинета, внимательно меня разглядывая.

— Но Равиль же взорвался, — распахнула я глазки. — Вместе со «Сфинксом».

— Ты что-то путаешь, — серьезно посмотрел на меня хозяин кабинета.

— Это вы что-то путаете. Дяденька, я вам помочь хочу! — заверила я хозяина кабинета. — Я вижу, что вы запутались.

— Э…

— Конечно, вы, может, и Равиль, но не тот. Байрамгалин взорвался. А как ваша фамилия? Или хотя бы отчество? А то мне неудобно к вам просто по имени обращаться.

Меня спросили, абсолютно ли я уверена в том, что утверждаю. Ведь насколько господа поняли, я даже не знала, как Байрамгалин выглядел.

— Ну вот вы сами говорите в прошедшем времени, — подловила я их.

— Это тебе папа сказал? — уточнил хозяин кабинета.

— Я папу несколько дней не видела и не испытываю такого желания, — надулась я, не отвечая на заданный вопрос. — Разговаривать с ним мне не о чем.

У меня поинтересовались почему. Я выдала все, что думаю о папе, не скупясь на эпитеты. Даже краски немного сгустила. Мужчины слушали очень внимательно, потом хозяин кабинета спросил, почему, как я считаю, папа вдруг так изменился в отношении ко мне.

— Хотела бы я это знать, — вздохнула я и утерла слезу. — Из-за денег, наверное. Деньги для него оказались дороже. А может, решил, что эта его новая стерва ему сына родит.

— Кто родит? — не понял хозяин кабинета.

Теперь я не пожалела красок на Ирочку и еще сгустила их в описании отца-подлеца. Эта информация, пожалуй, оказалась для захвативших меня мужчин наиболее интересной. Хозяин кабинета что-то сказал подчиненному на родном языке, тот кивнул, встал и нас покинул. Мы остались вдвоем. Внимательно посмотрели друг на друга.

— Может, вы все-таки представитесь? — попросила я.

— А зачем? — спросил он.

— Ну, если вы — Иса, то я сама вам звонить собиралась. И позвоню, когда домой вернусь. Так зачем же зря тратить время на еще одну встречу? Вы — человек занятой, мне не хочется вас лишний раз отвлекать, я сама тоже скоро работать пойду. И я же по голосу пойму, что это вы.

Мужчина уточнил, по какому телефону я собиралась звонить. Я открыла сумочку полностью, достала оттуда черную визитку, но зачитывать телефоны вслух надобности не было.

— Да, я — Иса, — сказал он. — Откуда у тебя эта визитка?

— Давайте считать, что я ее нашла.

Иса заявил, что так мы считать не будем, и рекомендовал мне не выпендриваться. Сказано все было вежливым тоном, но взгляд у него стал еще более жестким. Кобра, гадюка и анаконда в одном лице. Я задумалась на секунду, закладывать ли Любашу или нет, а потом решила что, по возможности, надо говорить правду, а врать только в случае крайней необходимости. Тем более, дядя Леня хочет дальше работать с Исой. И что Иса может сделать бедной женщине? Да и что такого и она, и я натворили?

Я сказала про Любашу, про ее бедственное положение и про то, как мне ее жалко. Иса кивнул.

— Ты сама чего добиваешься? — прямо спросил у меня.

— Хочу точно знать, кто отдал приказ взорвать «Сфинкс» и с какой целью, — на этот раз честно призналась я.

— А тебе зачем это надо?! — заорал Иса с искаженным лицом. — У тебя что, друзья погибли? Родственники? Тебе что, доброе имя свое отмывать от грязи надо?

— Погибли! — закричала я в ответ. — И надо!

Я вскочила на ноги и, бегая по кабинету, в очередной раз выдала про гибель подруг, про изменившееся ко мне отношение, про то, как меня, бедную-несчастную, все обвиняют в том, что осталась жива. Добавила, что ходила к Любаше как раз потому, что пытаюсь разобраться в случившемся.

— А она-то что может знать?! — рявкнул Иса.