Героиновая пропасть

Удар там, внизу, был достаточно чувствительный. Вряд ли, конечно, разбился насмерть этот бородатый, но рожу свою ему чинить придется долго. Чтобы увериться, что от бандита больше опасности не предвидится, Турецкий в длинном прыжке через полтора десятка ступеней приземлился прямо ему на спину. А чтобы быть точным, да и наказание какое-никакое все же должно было последовать, он рассчитал прыжок так, чтобы каблуки обеих ног его пришлись прямо на крестец бородатого мучителя женщин. Не мог же в самом деле Александр Борисович простить кому бы то ни было столь варварского отношения к красивой женщине. Да еще блондинке с хорошей фигурой.

Под ногами послышалось нечто, похожее на «хряк!», после чего вмиг очнувшийся бандит взвыл и судорожно засучил ногами.

Турецкий сошел с него, рывком за шиворот перекинул на спину и аккуратно поднял за скобу отлетевший в сторону пистолет. С ним и поднялся на площадку.

Селезнев, присев на корточки, держал голову жены на коленях и осторожно похлопывал ее по щекам, приводя в чувство.

Грязнов отряхивался, мрачно чертыхаясь про себя.

— Да не хлопай ты ее, а воды принеси! — сказал грубо и, увидев поднимающегося Турецкого, добавил: — Давай, Саня, берись аккуратно, перенесем ее в квартиру. Дверь открой, муженек, твою…! Где б ты был, говорю!..

Когда женщину, начинающую приходить в себя, уложили на широком диване, Грязнов спросил у Турецкого:

— Не убежит? — и кивнул за дверь.

— Куда ему!

— Эй, да перестань ты ее лапать! — ткнул он полковника в плечо. — Ты плащ на ней расстегни, развяжи там… чего надо, грудь освободи, чтобы дышала… Я удивляюсь, Саня, — сказал, отворачиваясь от лежащей женщины и суетящегося над ней полковника, — неужели их всех так ничему и не научили? Даже собственную бабу в чувство привести не могут…

— Успеет еще, научится, — примирительно сказал Турецкий.

— Вряд ли уже, — тяжко вздохнул Грязнов и вытащил из кармана телефонную трубку. Нащелкал номер. — Привет, это Грязнов. Подошли-ка сюда ко мне криминалиста и врача. А следователь с опером уже на месте. Пиши адрес… Ну пойдем, Саня. А вы, Евгений Яковлевич, теперь, надеюсь, поняли, с кем дело имеете? Или все сомневаетесь? Ну так вот, если нет, садитесь и пишите. А вот, кстати, и ваш защитник. Привет, Николай, — сказал он вошедшему в приоткрытую дверь Щербаку. — А это твой клиент, — Грязнов показал на Селезнева. — Головой отвечаешь.

— А там, на площадке, не ваша работа? — спокойно спросил Щербак. — Здравствуйте, Александр Борисович.

— Его, — показал Грязнов на Турецкого.

— Вполне профессионально, — одобрил «работу» Щербак. — Лучше, пожалуй, даже я не справился бы. Ему вообще противошоковый неплохо бы.

— А у тебя есть? — спросил Грязнов.

— Все необходимое всегда с собой.

— Ну пойдем, сделай ему. А мы с ним поболтаем, Саня, да? Пока люди подъедут. Сдается мне, что мы с ним знакомы… Знаешь откуда? Это он меня в дом Джамала не пустил! Точно, узнал!..

Выходя, Турецкий остановился, прислушался и уловил наконец журчащий тонкий звук стекающей в фонтанчике воды. Подумал, неплохо бы вот эдакое соорудить у себя дома — для Ирины с Нинкой. Вот бы радовались. Но подумал об этом как-то посторонне. Ведь дорогое удовольствие, а «где деньги, Зин?»…

Было уже поздно, когда Турецкий с Грязновым уселись наконец в кабинете Кости Меркулова и занялись восхвалениями друг друга. Нет, в самом деле, смотри, сколько удалось дел провернуть!..

Вышедший проводить их на лестницу полковник Селезнев неожиданно узнал лежащего на полу бандита. Снял шляпу, плотно сидевшую на лысой голове, сказал:

— Я не уверен стопроцентно, но можно проверить. По-моему, это Ахмат… как это говорили? Оруженосец нашего Джамала Джафаровича, так?

В ответ Ахмат лишь яростно сверкнул глазами, чем окончательно и выдал себя. А теперь, даже если бы он стал клясться, что действовал исключительно по собственному почину, ему бы уже никто не поверил.

Пистолет эксперт-криминалист увез с собой, хотя и Турецкий, и Грязнов прекрасно понимали, что оружие «чистое» и предназначено было совсем для другого. Наверняка Ахмат собирался сперва прикончить супругу полковника, потом его самого, сымитировав самоубийство, а пистолет вложить в руку Селезнева. Ну что ж, вполне в духе некоторых плохих традиций, когда какой-нибудь султан или кто-нибудь из бывших советских «вершителей судеб», уходя и «хлопая на прощание дверью», на всякий случай забирал с собой и жену. Чтоб другому не досталась? Или из иных соображений?

Ситуация с пистолетом обсуждалась на лестнице, пока врач осматривал бандита, удивляясь, каким образом тот сумел нанести себе сразу столько увечий.

А когда все закончилось и бандита унесли вниз, Турецкий все-таки не удержался: уж очень не давал покоя ему тот фонтан в квартире.

— Странно, Евгений Яковлевич, — сказал он, приготовившись тоже спускаться. Грязнов уже пошел, но придержал шаг. — Детей у вас вроде нет… Так кому ж все то великолепие?

Селезнев молчал, но скулы его играли.

— Идем, Саня, — позвал снизу Грязнов, — еще много работы…

— Позавидовал, значит? — ухмыльнулся Меркулов.

— Да, Костя, — вздохнул Турецкий. — Грешен…