Героиновая пропасть

На крыльце его встретил рослый и плотный пожилой человек в теплой домашней куртке, под которой была тщательно отглаженная белая рубашка с чуть приспущенным галстуком. Серые брюки с острой стрелкой. Мягкие бархатные тапочки с каблуками. Нет, внешний вид бывшего посла никак не указывал на то, что он расслабился на пенсии, опростился, растерял старую дипломатическую выправку. Позже Турецкий понял, что Фарид теперь уходил ежедневно к своему письменному столу, как на привычную и необходимую работу, которая требовала от него серьезности и полнейшей сосредоточенности.

И старая привычка всегда держать себя в форме только помогала ему в этом.

— Прошу мыть руки, ванная — там, — указал он после знакомства, — и к столу. Все готово.

Интерьер дачи отличался, как сразу увидел Турецкий, целесообразностью. Здесь было просто и удобно, почти по-городскому, в смысле бытовых удобств. Проходя мимо рабочего кабинета хозяина, увидел большой письменный стол, заваленный бумагами, пишущую машинку и вместе с этим вполне приличный компьютер на приставном столике. Но компьютер был выключен, а в каретке машинки был заложен лист бумаги. Вероятно, здесь старое, так сказать, успешно сочеталось с новым. А вот чему отдавал предпочтение хозяин, было видно.

Турецкий обратил внимание на это и улыбнулся, вызвав явный вопрос в глазах Фарида.

— Мне нравится ваша обстановка, — улыбнулся Александр Борисович, — я тоже всегда любил машинку. И никак не могу привыкнуть к этому чертовому компьютеру, хотя спорить тут не о чем. А вот рукой просто разучился писать. К сожалению.

Фарид понимающе покивал, но от комментариев отказался. Никаких особых разносолов на столе не было — обычный обед, приготовленный пожилой женщиной, которая молча кивнула Турецкому, а после так же молча подавала очередное блюдо на стол, унося освобождаемую посуду. Вероятно, домработница. Ничего спиртного также на столе не было, одна минералка. Но и щавелевые зеленые щи с яйцом и сметаной, и бефстроганов с картофельным пюре, и мороженое с клубничным вареньем были чрезвычайно вкусны. И Турецкий ел с аппетитом, доставляя хозяину, как он видел, большое удовольствие. А когда хозяин доволен, что гость оценил его гостеприимство, тут и контакт налаживается скорее и прочнее.

— Я уже примерно знаю, что составляет ваш интерес, Александр Борисович, — заметил между переменой блюд Галеев. — Товарищ, peкомендовавший вас, назвал две фамилии. Я покопался в памяти, полистал кое-какие документы и, надеюсь, теперь смогу в некоторой степени удовлетворить ваше любопытство… Или у вас имеется что-то более конкретное? Так поделитесь, если это не секрет огромной государственной важности.

— Готов немедленно это сделать, но, если позволите, хочу предварить нашу беседу следующим. Лица, которые меня как следователя интересуют, вам достаточно знакомы. Но, к сожалению, информация о них, как вы понимаете, мне нужна не для раздачи орденов. Повторяю: к сожалению. И когда наш друг, назовем его так, сообщил мне о вашем согласии помочь нам, ну, в той степени, насколько это возможно, я подумал о том, в какой опять-таки степени эта ваша помощь способна повредить вам. Поэтому, может быть, давайте поступим так? Я расскажу вам, с чем, собственно, связан наш интерес, а вы потом решите, насколько ваша информация может быть небезопасна для вас. Ибо мне представляется, здесь не просто пахнет криминалом, а, вполне возможно, насквозь пропитано им и даже зиждется на откровенной уголовщине. И не исключаю, что сообщенные вами сведения могут оказаться фактами для предъявления этим лицам серьезных обвинений. А я совсем не уверен, что вам охота, извините за прямоту, выступать в качестве возможного свидетеля по уголовному делу. Вот так, я все сказал.

— Ценю вашу предусмотрительность и заботу о свидетелях, — после некоторой паузы заговорил Галеев. — Но уверяю вас, я в том возрасте и положении, когда истина представляется чем-то более существенным, нежели прежние знакомства и вечная тяга человека к приукрашиванию своего прошлого. Именно по этой причине я с удовольствием послушаю сейчас вас, а затем расскажу, что знаю, попробую ответить на любые ваши вопросы, даже если они будут касаться вещей неприятных для кого-то из всех нас. Итак, что вы предпочитаете после обеда, кофе? Чай?

— С удовольствием выпил бы чашечку кофе.

— Хорошо, нам принесут его в мой кабинет…

Турецкий рассказал все, что знал на сегодня. Ничего не утаивая, но и не расставляя собственных оценок. Однако высказал несколько соображений, иначе говоря, версий происшедших событий.

Галеев слушал его внимательно, не перебивая вопросами, и держал в руках на весу блюдечко с кофейной чашкой, из которой так и не сделал ни глотка, пока говорил гость. Он как бы демонстрировал особый дипломатический шик: мол, все есть, но ничто нас не отвлекает. А когда Турецкий закончил и совсем недипломатично, одним глотком, осушил свою чашку уже остывшего кофе, тогда хозяин позволил себе маленький глоток, после чего отставил кофе в сторону, на свой письменный стол, на самый уголок. И больше к нему не возвращался.