Героиновые пули

Встреча аптекарши с полковником состоялась через двадцать минут у западного выхода метро Тимирязевская. Голиков ждал Изольду у газетного киоска. Она заметила его издали, помахала рукой, чтобы привлечь к себе внимание. Подошла быстрым шагом, поцеловала в щеку.

Полковник подхватил Изольду под руку, и они двинулись в сторону проезда Соломенной Сторожки.

Алексей делал все, чтобы его не обнаружили, но ни полковнику, ни Изольде не приходило на ум, что их кто-то мог вести. Они совершенно не остерегалась.

Слежку пришлось прекратить, когда пара скрылась в подъезде крупного десятиэтажного дома. Здесь, как догадался Алексей, жила Изольда. Чтобы проследить за полковником и узнать, где он обитает, надо было дождаться, когда он покинет дом. Подумав и выругавшись для облегчения души, Алексей решил остаться во дворе даже если там ему потребуется ночевать.

Тем временем в квартире аптекарши, едва за вошедшими закрылись двери, разразился скандал. Полковник сразу выплеснул все раздражение, которое кипело в нем с момента, когда он узнал о случившемся. Весь лоск и показная любезность слетела с него как мыльная пена под душем.

— Ты что наделала, дура?! Как ты согласилась ехать с кем-то незнакомым, даже если он сказал, что из милиции? Тебе что, моча в башку бросилась?

— Игорь… — Изольда горестно всхлипнула и поднесла к глазам носовой платок. — Не надо так говорить…

Голиков взъярился ещё сильнее.

— Ты, сука, думаешь что я буду вечно прыгать возле тебя на одной ноге? Жаклин хренова!

— Игорь, ты же интеллигент…

— Да ты любого интеллигента можешь вывести из себя…

Голиков без замаха врезал ей по щеке леща. Раздался громкий шлепок.

Изольда смотрела на него широко раскрытыми немигащими глазами. Удар ошеломил и парализовал её страхом. Она видела злобный блеск в глазах любовника и понимала — в таком взвинченном состоянии он способен на все.

— Что молчишь, дура?!

Он тряхнул её за плечи с такой силой, что голова мотнулась из стороны в сторону как у тряпичной куклы.

— Я… я никогда не думала, что наши отошения зайдут так далеко…

Голиков отшвырнул Изольду, она натолкнулась на диван, не удержалась и упала навзничь. Он вознесся над ней, огромный и разъяренный, как русский царь Петр в грузинском исполнении, над поверженной к его ногам Москвой.

— Далеко?! Ну, ты с-у-к-а! — Голос Голикова полнился удивлением. — Ты что, до сих пор ничего не поняла? Ты хоть слыхала, дура, что такое статья двести двадцать восемь? Это срок от пяти до десяти лет с конфискацией. До тебя доходит? Или больше всего беспокоит, что я к тебе невежливо обратился?

До Изольды дошло. Враз перестав хлюпать носом, она расширившимися глазами посмотрела на Голикова.

— Игорь, это правда?

— Как то, что ты дура!

— Что делать, Игорь?..

— Надо найти твоего приятеля и задавить…

— Он не приятель…

— Тогда тем более. Ты бы хоть номер машины его запомнила.

— Я запомнила.

Голиков оживился.

— Какой он? Назови.

— Семьдесят семь. И ещё написано «Rus».

Голиков схватился за голову, будто боялся, что она расколется.

— Ну, бабы! Семьдесят семь — это код Москвы. Что-то другое запомнила?

— Да. Еще — сто двадцать четыре.

— Буквы. Буквы нужны.

— ОГО. «О» впереди цифр, «го» — после них…

— Слава богу, хоть на это у тебя хватило ума. Ну, ладно…

Голиков притянул к себе её дрожащее тело, плотно прижал, ощутив как только что кипевшее в душе раздражение переходит в жгучий порыв желания…

* * *

Удобное место для наблюдения за подъездом Алексей нашел достаточно быстро. Оно находилось возле трансформаторной будки и мусорной площадки. Оглядевшись, Алексей опустил ржавую крышку железного контейнера, постелил на неё газету, уперся руками, подскочил и сел. Теперь со стороны дома заметить его было трудно, зато весь двор лежал перед ним как на ладони.

Алексей немного поерзал, и устроился так, чтобы спина уперлась в кирпичный забор. Стало очень удобно.

Было без четверти одиннадцать. Откуда-то пришли два кота. Потом, когда один начал ухаживать за другим, стало ясно — это кот и кошка.

Сперва они проявили неудовольствие тем, что кто-то занял их законное место. Кот пофыркал, походил под контейнером, держа хвост трубой и выгибая спину. Увидев, что незваный гость на его недовольство внимания не обращает, кот успокоился и занялся кошкой. Он её обхаживал со всех сторон, остервенело мяукал, потом, скорее всего уговорив, повел в другое более удобное место. И уже оттуда понеслись истошные вопли кошачьей любви.

Время шло. Шум, доносившийся со стороны Дмитровского шоссе, становился все менее напряженным. Улица уже не работала в ритме конвейера. Теперь машины проносились по ней волнами. Их ядро накапливалось у светофоров, затем они все разом бросались вперед на зеленый свет, уносились вдаль, и все стихало.