Геростратова слава, или Занимательный бюрократизм

– А если промахнёшься – и мимо?

– Ну что ж, полетишь назад.

– И ты меня поймаешь?!

– Если ещё будешь приставать – не поймаю.

Когда судьба приходила за ним, его не было дома.

Наполеону было легче – ему помогал случай.

– Вы знаете, что такое человек не от мира сего?

– Это такой идиот, который даже не знает, что попросить у золотой рыбки, если она к нему выплывет.

Ребёнок капризничал. Отказывался от птичьего молока и требовал горькой редьки.

– Надя, если вы скажете «нет» – котёл моей страсти взорвётся. Учтите, в нём очень высокое давление…

Жара

Жара. Такая, что и у мух затемнение мозгов: никакой шустрости полёта. Зачем летят? Куда? Машут крылышками, спустя рукава.

И у людей в головах чёрт-те что. Вот смотрю обалдело на муху и думаю: «Такое махонькое существо, а надо же – парить умеет».

– Ведь сейчас заснёшь, на пол рухнешь со стула, – сердито толкает меня Витька. – Кидаем кости. Пора.

А так неохота уходить из прохладной комнаты. Но надо.

Выходим.

Ещё издали видим в окне первого этажа: Витькин батя выглядывает. Рядом – дружки-приятели. Почти вся бригада слесарей. Машут нам. Кто – трёпаным рублишком, кто бренчит монетами под названием «серебро».

Здороваемся. У нас голоса – ничего, а у них – совсем севшие от этой жары.

Пересчитываем деньги, прихватываем чей-то не то баул, не то кейс и – в гастроном. Благо недалеко.

Обратно летим не так лихо. В бауле позвякивает бутылочно-освежающе.

Витька для бодрости треплется:

– Давай как-нибудь в этом бауле заводскую трубу унесём. Спохватятся, вот смеху-то будет!

– Несунами обзывать станут, – говорю. – Потом отмойся от такого некрасивого штампа.

– Ладно, уговорил. Не будем пошлыми ярлыками обзаводиться, – с нервной улыбкой соглашается Витька.

Тут занервничаешь. Проходная рядом с окнами токарного. Там сидит хмурый мужичок с пушчонкой на ремне. Приходится соблюдать осторожность. Работаем чётко, как минёры. Который день.

А вчера влипли. Пока мы работали, как минёры, охрана работала, как оперативная группа захвата: расставляла сети. Откуда нам было знать? Да и жара эта чёртова. Всякая бдительность притупляется и тает.

Короче, попались мы с Витькой в вахтёрские хитросплетённые сети, как две одуревшие мухи.

Через неделю приходит директору нашего училища бумага от директора завода, на котором Витькин батя токарит. Мы как узнали про телегу, решили: крышка. Выпрут обоих. Ведь когда они нас повязали с поличным, то наши стеклянные улики ощупывали, обнюхивали, на свет рассматривали. Даже слово «квас» на этикетках из-за этой жары чёртовой пытались прочесть наоборот. Чтобы, значит, получилось «водка». Шуму-то было! Начали пробовать. Перепробовали все до единой стеклоединицы. Но тут у них шёл прокол за проколом. Словом, отпустили нас, а сами остались с перекошенными физиями, будто перестоявшего кваса набрались.

Из той бумаги стало ясно, что мы с Витькой, оказывается, ребятки паиньки. Только чихали мы на тёплые слова директорского «спасибо». Почему? А потому, что в конце бумаги было сказано: что же касается цехового газировального автомата, то надеемся, что смежники нас не подведут и в начале будущего квартала он будет капитально отремонтирован и введён в строй».

– Это когда же он войдёт в строй? – возмутился Витька. – Когда холода хряпнут?!

– Да ладно тебе, – говорю. – Это в голове у директора токарный автомат с газировальным перемешались. Отчего – смекаешь?

– Шут его знает отчего!

– А ты взгляни в окно. Взгляни незамутнённым взором.

– Иди ты в болото!

– Взгляни, тебе говорят!

– Ну?!

– Чуешь? Жарища…

– Верно, – вздохнул Витька. – В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выпустит.

– То-то и оно, Витька. Пора кидать кости…

Лекционы-моционы Монолог