Гертруда

Рядом с дубом располагался дом сторожа, присматривающего за этим кладбищем. Его как-то поставили этнографы, опасаясь за сохранность этого уникального исторического объекта. Они же и платили зарплату сторожу. Ещё раз попрощавшись с древом желаний, она почувствовала некую лёгкость на душе. Только ведь попросила, а ей уже казалось, что всё это обязательно исполнится. А ещё она постаралась запомнить всё это. И дуб, и кладбище многое хранили в своей памяти. Так много человеческая память вместить не может. Она, вообще, мало что может, особенно если эта память старого человека.

Она последняя уезжала из села. Далеко уехать не смогла. В них начали стрелять именно у этого старинного кладбища. Ребята, которые вывозили её из села, были убиты выстрелами снайперов рядом с этой сторожкой. Верхом на мотоциклах они представляли собой идеальную мишень. Она же осталась в коляске мотоцикла, заваленная их телами. Живая. Когда обстрел прекратился, она доползла до дома сторожа. Сняла с плеч рюкзак, легла на пол и отдышалась. Домик был уже разграблен, но из него их село просматривалось, как на ладони. Она вытащила из рюкзака военный бинокль, настроила его и стала смотреть. В селе уже хозяйничали пришлые.

У неё было два бинокля. Один из них был театральным. Он напоминал ей о тех счастливых днях, когда, будучи депутатом, она ходила в театр. В Баку и в Москве. Как депутат она могла купить любые билеты в любой театр. Но, по-настоящему, она любила лишь оперетту и балет. В те годы у неё было стопроцентное зрение и, конечно же, этот красивый театральный бинокль был ей абсолютно не нужен. Разглядывать в упор чужие морщины ей не хотелось. Но она купила его лишь потому, что он был красив. В сегодняшней реальности он напоминал ей о той фантастической жизни, которая когда-то у неё была. Стал символом и свидетельством того, что всё это было, а не приснилось ей.

А потом у неё появился военный бинокль. Чисто случайно. Он тоже, фактически, тогда был ей не нужен. Понадобился он лишь тогда, когда пришлые развернули свою военную кампанию. Он также смог стать символом. Символом трагедии, печали и невосполнимых утрат. Они всегда лежали перед ней. Рядом. Счастье и несчастье в одном комплекте. Заботливо завёрнутые в мягкую замшу. Укрытые от пыли и грязи. Уезжая, она захватила лишь военный бинокль. Именно в него она и разглядывала всё то, что начало происходить в её родном селе.

Первой их жертвой стал её памятник. Она чётко видела в окулярах бинокля, как они его «казнят». Сначала было выпущено множество пуль именно в глаза Гертруде. Потом сбили нос. Не пощадили ни ушей, ни рта. Скоро подошло подкрепление. И мощный залп какого- то, неведомого ей оружия, полностью уничтожил бронзовую женщину. Её Гертруду. У неё было такое ощущение, что именно в этот момент, её сердце превратилось в холодный камень.

Когда не стало памятника, пришлые взялись за её дом. Она гордилась тем, что он хоть и не был большим, но безусловно был самым красивым в их селе. Просто так получилось. Она не приглашала архитекторов, ни с кем не советовалась, кроме сельского каменщика. Он и построил ей дом её мечты. Только мечтала она жить в нём с мужем и детьми. А жила одна. Сын был далеко, муж – в могиле.

Сначала они вынесли мебель. Потом снесли и увезли крышу. А когда очередь дошла до стен, то их начали разрушать очень быстро, складывая кирпичи в какую- то телегу. Видимо рассчитывали на то, что где-то поблизости будут что-то возводить. Навряд ли новый дом. Скорее всего окопы или блиндажи.

Когда-то она гордилась тем, что практически в их селе не было ни одного убогого дома. Теперь уже нечем было гордиться. Все дома уничтожались. Один за другим. У неё уже не было сил смотреть в бинокль. Не было сил горевать. Не оставалось даже слабой надежды на то, что когда нибудь всё утрясётся. Село уничтожили. Его просто сравняли с землёй. Хлопковые поля уже поросли сорной травой. Жизнь потеряла всякий смысл. Ей оставалось только верить. Как долго сможет жить вера без надежды? Кто знает.

И тогда раздался выстрел. Стрелял снайпер. Отблески на стёклах её бинокля привлекли его внимание и вынудили его выстрелить. Говорят, что снайперы всегда так поступают. Её спасла птица, взлетевшая за окном. Разбитым окном. Птица же и стала жертвой снайпера.

Так они и лежали. Разделённые просёлочной дорогой. Реальная женщина и бронзовая женщина. Одна была целой. Пока живой. Но, по существу, была просто живым трупом. Другая была разнесена на тысячу осколков. Бронзовая женщина была младше на тридцать лет. Но уничтожили их одновременно. Их уничтожила людская злоба, ослеплённость ложными иллюзиями и целями, желание претворить в жизнь какие-то чудовищные планы, превратив при этом человеческие жизни в мелкую разменную монету.