Гертруда Белл. Королева пустыни

Тут произошло несчастье: накануне отъезда заболел тифом горячо преданный Гертруде ее личный слуга Фатух, и его пришлось оставить в Дамаске. По мере того, как караван удалялся от цивилизации, она, по ее собственному признанию, «чувствовала, как спадают оковы, кольцом сжимавшие сердце». Но путешествие было тяжелым. Трудная дорога шла через бесконечные волны барханов. Однообразие путешествия, песчаные бури и нещадно палящее солнце стали вызывать пессимистические настроения. «Я уже готова была повернуть назад, – вспоминала Гертруда, – ужасный холод, отсутствие Фатуха – все вместе создало целую гору трудностей. Я могла только думать и думать без конца, обратив взор назад». А вот в дневнике, который она вела по ночам, мысленно обращаясь к майору Даутти-Уайли, отважная женщина писала: «Я уже погрузилась в пустыню, будто это мой родной дом. Тишина и одиночество опускаются на меня плотной вуалью. Я хотела бы, чтобы ты увидел пустыню и вдохнул воздух, который идет из самого источника жизни. Несмотря на пустоту и безмолвие, это прекрасно».

Близ города Зиза караван догнал Фатух. Он привез ответные письма от любовника. Чарлз писал: «Ты сейчас в пустыне, а я в горах, в местах, где под облаками хочется сказать так много. Я люблю тебя. Станет ли тебе от этого легче там, где ты сейчас? Станет ли от моих слов пустыня менее огромной и бесприютной? Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе обо всем в поцелуе».

Только через три долгих месяца, 24 февраля 1914 года, миссия Гертруды Белл достигла Хаиля. Разбив лагерь за его стенами, Белл послала Фатуха к эмиру Ибн-Рашиду. Но оказалось, что эмир в отъезде. Зато его дядя Ибрагим, оставленный наместником, готов принять ее. Фарух вернулся в сопровождении трех арабов, вооруженных пиками. Гертруде показалось, что он незаметно делает ей какие-то знаки, но им не дали перекинуться даже словом. Во дворце ее провели в какую-то комнату, где через некоторое время появился наместник в одеждах из китайского шелка и в окружении толпы нубийских рабов. Гостья и хозяин обменялись приветствиями, и на этом встреча завершилась. Ибрагим сообщил, что поскольку эмир отсутствует, будет лучше, если госпожа подождет его в этих покоях. Сам он не был уполномочен решать какие-либо политические вопросы. Фактически это означал арест. Несколько дней к ней никто не приходил, кроме черкешенки Туркиеш. Иногда к Гертруде допускали Фатуха. Тогда Гертруда потребовала новой встречи с Ибрагимом. На сей раз ее привели в сад эмира, наместник с придворными пил кофе в голубом павильоне. Путешественница завела речь об отъезде, но ответом были лишь традиционные улыбки. Тогда она вскочила с подушек и демонстративно ушла. Гертруда понимала, что смертельно оскорбила Ибрагима. Она всерьез опасалась за свою жизнь, и, вернувшись во дворец, приготовила пистолет. Однако в покои вошел главный евнух и объявил, что мисс Белл свободна. Он передал ей кошель с 200 фунтами – своеобразный аккредитив, который она должна была получить в Хаиле.

Проведя почти месяц в «золотой клетке», караван Гертруды покинул Хаиль. И сделал это очень вовремя. Армия Ибн-Сауда подходила к городу, и Ибн-Рашид готовился отбываться. Гертруда едва успела сделать альбом фотографий города, ради которого пересекла 1000-километровую пустыню. Она стала второй женщиной, после леди Энн Блант, посетившей Хаиль.

В огне Первой мировой

В мае 1914 года Гертруда благополучно вернулась в Англию, так и не выполнив политической части своей миссии. Зато карты и фотографии пригодились в начавшейся вскоре Первой мировой войне, где Турция выступила противником Британской империи. Лондон, в свою очередь, обещал независимость арабам, если они восстанут против турок. Гертруда Белл картографировала огромную территорию, от дальних уголков Сирии до берегов Персидского Залива.

После вступления Османской империи в Первую мировую войну на ее арабских землях проходило своеобразное размежевание. Ибн Сауд еще в мае 1914 года заключил договор о дружбе и союзе с Османской империей, что не помешало ему в 1915 году подписать такой же договор с англичанами. На самом деле, он не помогал ни тем, ни другим, оставаясь в положении «третьего радующегося», предоставив сопернику Хиджазу и туркам взаимно истощать друг друга, и в результате выиграл, сумев уже после Первой мировой войны, в 1932 году, объединить Аравийский полуостров под своей властью.

Имам Яхья открыто в ход военных действий не вмешивался, но на деле помогал туркам, осадившим с началом войны британский гарнизон Адена с помощью племен с севера.