Герцог Арвендейл

— Короче, расклад такой. Самый большой твой противник — олдермен Хольмворта Это, почитай, их столица, город большой и по здешним меркам, богатый, так что этот самый олдермен тут по большому счету всем и заправляет. И ему ставить над собой еще какого-то барона ну совершенно не с руки. У него есть пяток «прикормленных» олдерменов и членов Советов в других поселениях, которые поют с его голоса, так что оппозиция у тебя серьезная. Зато такое положение дел не нравится, почитай, всем остальным, коих подавляющее большинство. И это самое подавляющее большинство не прочь каким-нибудь образом этого ретивого олдермена урезонить. И тут ты вроде как можешь пригодиться, но многие сомневаются, стоит ли менять шило на мыло. Так что более-менее за тебя только, считай, мастер Титус, коего ты прямо-таки очаровал своими речами. А также тем самым панегириком благородному сословию, — гном хмыкнул, — да уж я и то заслушался… Мастер Игелой так же является противником хольмвортского главы, но, вишь какое дело, он и сам давно лелеет мечту о совместном походе на орков, каковой, совершенно по праву, предстояло бы возглавить ему. А потом, после похода, в ореоле славы, вполне могли бы произойти и иные, приятные для него изменения… Так что ты ему, как ни крути, прямой конкурент. Вот он и разрывается между некоторой симпатией, которую ты ему внушил, и, так сказать, внутренней логикой его собственных планов. А… как это ты сказал — взнуздывать выгоду благородством здесь уже давно разучились. Так что на его поддержку особо рассчитывать не стоит. Хотя и категорически против тебя выступать, я думаю, он не будет, — гном вздохнул, — так что положение у тебя не шибко завидное. Но совсем падать духом тоже не следует.

Трой долго молчал, а затем мрачно произнес:

— Я и не падаю.

Гном почесал за ухом:

— Конечно, было бы хорошо, если бы тебе дали возможность выступить, ты у нас вон как научился речи толкать — заслушаешься, да только олдермен Хольмворта этого не допустит. А напрямую тебе с ним сцепляться никак нельзя. Он здесь какой-никакой, а свой, а ты пришлый, так что все тут же переметнутся на его сторону, хотя бы из солидарности. Так что… куда ни кинь — всюду клин. Остается надеяться на твою извечную удачливость.

Но она им не шибко помогла…

Большой Совет начался в полдень.

Первые полчаса Трой с побратимами провели снаружи, за закрытыми дверями ратуши. В принципе, Трой был готов к тому, что их вообще не допустят в зал, а договорятся между собой в отсутствие чужаков и пригласят их лишь для того, чтобы принять решение. Хотя такое развитие событий было бы самым неблагоприятным, но, как говорится, хозяин — барин. И, по-видимому, кто-то из олдерменов пытался протащить подобное решение… однако на деле вышло со всем иначе. Не успели часы на ратуше Хольмворта пробить половину первого, как двери большого зала ратуши распахнулись, и появившийся герольд пригласил их войти.

Войдя, Трой с любопытством огляделся. Большую часть присутствующих он знал, поскольку в таверну, где остановились они, вместе с делегациями Калнингхайма и Зимней сторожи, прошлым вечером зашло немало народу (в Хольмворте, считавшемся неофициальной столицей Теми, в тавернах были комнаты для размещения приезжих). Кто под предлогом засвидетельствовать свое почтение мастерам Титусу и Игелою, а кто напрямик, не скрывая желания воочию увидеть людей, прошедших сквозь Проклятый лес, и познакомиться с человеком, утверждающим, что он является владетелем Арвендейла, приходили в таверну и разговаривали с Троем. Он встречал их одетый в доспехи Синего пламени, эльфийский плащ и с Серебряным листом на боку. Гном и эльф сидели чуть поодаль, а еще дальше расположились остальные побратимы. Все шестеро также были одеты в начищенные доспехи и весьма охотно вступали в разговор с зашедшими на огонек, не забывая при этом отметить, какой великий вождь и могучий воин вел их сквозь Проклятый лес. Гном называл это «готовить почву». Трой и сам вчера перекинулся словами с некоторыми из них…

Выйдя на середину, барон Арвендейл изящно поклонился всему благородному собранию и, приняв свободную, но несколько горделивую позу (которую вчера ночью репетировал с гномом до потери сознания), предстал пред самыми знатными людьми города. Благородное собрание молча взирало на него.

Гном разузнал местную моду, курс золотого (который был невообразимо высок, поскольку в эти места давным-давно уже никто не завозил золото, а в ходу были деньги, отчеканенные из орочьего сплава, запасы какового пополнялись после каждой осады), так что сейчас Трой красовался перед собравшимися в новом камзоле, сшитом по последней местной моде и подогнанном по фигуре. И, судя по одобрительным взглядам, которыми встретили его появление большинство присутствующих, это был верный ход.