Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик

В покоях мадам де Ментенон Людовик и его министры совещались два дня. Перед заседанием совета испанский посол Кастель дос Риос проинформировал французского министра иностранных дел маркиза де Торси, что большинство грандов и жителей страны поддерживают французского кандидата на трон и, следовательно принятие второго договора о разделе может посеять враждебное отношение испанцев к Франции и возможную потерю Францией влияния в Испании вообще. Это послужило одной из причин того, что де Торси, ранее убежденный сторонник раздела испанских владений, выступил за принятие завещания. Его сторону принял дофин, и король, немного поколебавшись, согласился с ними. Но главное, почему Торси переменил свое мнение, — это позиция Империи. Он пришел к выводу, что война с императором неизбежна, а раз так, то лучше вести ее ради всего испанского наследства, а не его части.

11 ноября Людовик принял завещание Карла II, а 24 ноября Филипп Анжуйский был официально провозглашен королем Испании под именем Филиппа V. Торси, забыв про сон, старался успокоить заграницу. Французские дипломаты при дворах Европы объясняли действия Версаля тем, что принятие завещания герцогом Анжуйским будет способствовать миру лучше, чем договор о разделе, поскольку испанские территории останутся в неприкосновенности — ведь Франция на них не претендует. В Гааге они старались развеять страхи англичан и голландцев в том, что французское присутствие в Неаполе и на Сицилии помешает их средиземноморской торговле. Людовик был убежден, что Леопольд не признает сложившегося положения дел, и всеми силами своей дипломатии старался нейтрализовать Англию и Голландию.

Это было неосуществимой задачей. Вильгельм III был вне себя от ярости. В конце ноября он писал Хейнсиусу: «Мы обмануты. У меня никогда не было полного доверия к обязательствам Франции. Но я не думал, что перед всем миром ее король порвет торжественный договор так скоро».

И все же оптимизм преобладал в чувствах англичан накануне Рождества 1700 года. В палате общин даже говорили о том, что воля покойного Карла II лучше договора о разделе, и обвиняли Портленда в неудачном ведении переговоров. Портленд, защищаясь, говорил, что за них ответственно все правительство, и не забыл упомянуть имя Мальборо среди тех, кто обо всем знал. Со своей стороны, Мальборо в палате лордов заявил, что ему стало известно о втором разделе испанских владений как о свершившемся факте. Его поддержали другие члены палаты.

В рождественские дни письмо одного из агентов Якова II в Париже лорда Мелфорта, адресованное его брату в Сен-Жермене, удивительным образом попало в Лондон. В нем говорилось о подготовке французского вторжения в Шотландию для оказания помощи якобитам. В парламенте этот документ вызвал настоящую сенсацию. Людовик был в ярости. Мелфорт пытался оправдываться, но ему не поверили и приказали покинуть Париж. Скорее всего, Мелфорт не был виноват. Возможно, это была работа одного из агентов Вильгельма III, желавшего обострить отношения между Лондоном и Парижем, чтобы получить от парламента новые субсидии на армию.

Но антифранцузские выпады английского короля не шли ни в какое сравнение с поведением императора. Весть о завещании покойного короля Испании он воспринял стойко, хотя, как отчитывался в Версаль французский посланник де Виллар (а во время Войны за испанское наследство — маршал), «все, кто близко знал императора, говорили, что государь еще никогда не был так внутренне возбужден и что он готов был тут же отдать приказ начать выступление своим войскам». 21 ноября Леопольд назначил принца Евгения Савойского командующим армией в Италии и отдал приказ готовить поход в Ломбардию.

Получив известие о действиях императора, Людовик XIV объявил его агрессором, игнорирующим волю испанских Габсбургов и преследующим личные интересы, и попытался привлечь на свою сторону немецких князей. Его дипломаты в германских княжествах утверждали, что испанское наследство — всего лишь династический вопрос, личная ссора между Бурбонами и Габсбургами. В ордонансе от 31 декабря 1700 года Людовик обеспечил право герцога Анжуйского на французский трон, хотя это и противоречило условиям завещания. Но раз императору можно, почему ему, «королю-солнце», нельзя нарушать свои обязательства? Одно звено грядущей войны цеплялось за другое, и в начале января 1701 года посол императора граф Вратислав выехал в Лондон на переговоры с Вильгельмом Оранским.

Одновременно английский король послал с чрезвычайной миссией в Вену Джорджа Степни, прекрасно разбиравшегося в германских делах. В свое время Степни опубликовал памфлет «Эссе о нынешнем интересе Англии», в котором призывал англичан ограничить стремительно растущую мощь Франции и не дать Людовику XIV ввести Лондон в заблуждение. Мир с Версалем, утверждал он, означает «полный крах нашей торговли, свобод и религии». Именно такой человек мог подготовить союз Вильгельма III с Леопольдом I, тогда как и виги, и тори видели в императоре прежде всего католика с замашками деспота и тирана.