Герцог полуночи

И тогда он принадлежал бы только ей одной.

Герцог молча повернулся к комоду, взял с него обрывок фланели, намылил его и, подняв руку, так что мускулы на спине весьма эффектно заиграли, потер бок и подмышку.

Потом, смочив фланель в тазу, он повторил ту же процедуру с другого бока. И только после этого, наконец, оглянулся на Артемис — как раз в тот момент, когда она опять поежилась.

Бросив фланель в таз и подойдя к камину, герцог поворошил угли, чтобы огонь разгорелся сильнее, потом, достав из гардероба бархатное покрывало, вернулся к Артемис.

— Нужно было сказать, что тебе холодно, — произнес он, с невероятной нежностью укутывая ее ноги.

— Ваша вода холодная. У вас это не вызывает неудовольствия? — пробормотала она.

— Холодная бодрит. — Он пожал плечами.

— Тогда принесите сюда вашу фланель.

Герцог с удивлением посмотрел на нее, но подчинился.

— Повернитесь и станьте на колени, — распорядилась она, взяв у него ткань.

Он многозначительно приподнял бровь, и Артемис осознала, что приказала герцогу стать перед ней на колени. Но разве сейчас он был герцогом? Сейчас он — Максимус, ее любовник Максимус…

Повернувшись, он опустился, и отблески огня в камине играли на его широкой спине. Артемис же медленно провела мокрой тканью между его лопаток. Максимус чуть наклонился вперед, и она осторожно провела фланелью по влажным волосам у него на затылке, а потом вниз, по спине. Тут он вдруг вздохнул и проговорил:

— Мне было четырнадцать, когда они погибли.

Артемис на секунду замерла, потом повела фланель вверх по его спине.

— Я… — Его плечи вздрогнули. — Я не знал, что делать, не знал, как найти их убийцу. Я был в ярости.

Она представила мальчика, лишившегося родителей таким ужасным образом. Слово «ярость» было, наверное, слишком слабой оценкой его состояния.

— В течение следующих двух месяцев я делал то, что должен был делать — был герцогом. — Его плечи словно окаменели. — Но каждую ночь я думал о родителях — и о том, что сделаю с их убийцей, когда найду его. Я был довольно высоким для своего возраста — почти полных шесть футов — и считал, что смогу защитить себя. И я стал ходить по ночам в Сент-Джайлз.

Артемис содрогнулась при мысли, что какой-либо мальчик — а для нее четырнадцатилетний подросток, каким бы рослым он ни был, все равно оставался мальчиком — бродит по Сент-Джайлзу после наступления темноты.

— У меня был учитель фехтования, и я считал себя очень искусным, — продолжал Максимус. — Однако этого все равно оказалось недостаточно. В одну из ночей меня жестоко избили и ограбили. У меня были подбиты оба глаза, и Крейвен страшно рассердился.

— Крейвен уже тогда был с вами?

— Крейвен был камердинером моего отца. Подозреваю, что он навел справки, потому что на следующий день, когда я лежал в постели, явился посетитель.

— Кто? — Она нежно водила фланелью по его плечам.

— Его звали сэр Стэнли Гилпин. Он был деловым партнером и другом моего отца, на самом деле не очень близким, как я впоследствии выяснил.

— Почему он пришел? — Артемис закончила мыть ему спину, но ей ужасно не хотелось отрываться от него, и она робко провела пальцем по выпуклому мускулу на его шее — он оказался очень твердым.

Максимус немного повернул голову, не проявив недовольства. Она не могла понять, нравилось ли ему ее прикосновение или нет, но все же провела ладонью по его спине.

— Меня удивило то, что прежде я никогда его не видел. В тот первый день он пробыл час — говорил о моем отце и о разных других вещах, имеющих малое отношение к делу.

— В первый день? — тихо спросила Артемис. Осмелев, она положила ему на спину обе руки. — Значит, он вернулся?

— О да. — Герцог опустил голову, подставляя всю спину ее рукам — словно огромная кошка, требующая, чтобы ее погладили. — Он приходил каждый день всю неделю, пока я был в постели. А в конце недели сказал, что может натренировать меня так, что меня больше не изобьют, когда я отправлюсь в Сент-Джайлз разыскивать убийцу родителей.

При этих словах руки Артемис мгновенно замерли. С одной стороны, она была рада, что нашелся кто-то достаточно заботливый — и достаточно сильный, — чтобы натренировать Максимуса, научить его драться, но с другой стороны… Ведь ему было всего четырнадцать лет! Всего четырнадцать — а он уже был готов к роли преследователя и мстителя. Ей почему-то казалось, что это неправильно.

Максимус чуть приподнялся, как бы отдавая безмолвный приказ, и Артемис снова стала поглаживать его спину. А он вздохнул и слегка расслабил плечи.

— Я пошел с ним и увидел, что у него дома… своего рода тренировочный зал — большая комната, в которой были набитые опилками манекены и шпаги. Он показывал мне, как применять шпагу не по-джентльменски, а так, чтобы действовать наверняка. Он учил меня сражаться не честно, а так, чтобы победить.

— Как долго? — тихо спросила Артемис.

— Что?.. — Максимус хотел оглянуться, но она большими пальцами надавила на его мышцы, и он снова опустил голову.

— Как долго вы таким образом тренировались с сэром Стэнли?

— Четыре года, — глухо проговорил герцог. — Большую часть времени в одиночку.

— Большую часть?