Герцог ре, Сфорц (СИ)

Палач посмотрел на дожа и, по его знаку, поднёс к лицу молодого банкира.

Тот завыл, пытаясь вывернуть из зажатых тисков голову и изуродованные руки. Его перебитые ноги уже не могли шевелиться.

— Стой. — скомандовал палачу Кай.

Всё было бесполезно. Дож, теперь просто дож — титул верховного он потерял две с половиной декады назад, это понял.

Он посмотрел на изуродованное тело троюродного племянника и тяжело вздохнул. Кай, даже в кошмарном сне, не мог себе представить, что когда-то придётся подвергнуть пыткам мага из своей семьи. Одного из четверых, умеющих накладывать Знак Шитора.

— Снимай его, — скомандовал дож палачу, — И пошли кого-нибудь за магом целителем. Скажи, что я оплачу.

Кай медленно поднялся и, бросив взгляд на Фрая, потерявшего сознание от страха и боли, нетвёрдой походкой вышел из пыточной и стал подниматься по лестнице, едва переставляя затёкшие от долгого сидения ноги.

Фраю повезло, что его допрашивали последним. Шестеро предыдущих подозреваемых живыми из подземелья так и не вышли.

Дознание, которое дож проводил сам, по-поводу появления в обороте лишних векселей, защищённых его родовым знаком, так ничего и не выявило, хотя были допрошены, изувечены и запытаны до смерти все, кто мог оказаться причастен к пропаже денег, кроме последнего — Фрая.

А это были именно подложные, фальшивые векселя, а не обычная кража средств, как вначале подумали в их семейном банке.

Запрет выдавать и принимать к оплате векселя был им отдан сразу же, как только появились первые подозрения в том, что невозможное стало возможным.

Примеру его семьи последовали и остальные семьи Растина, связанные с банковским делом. Появление фальшивых векселей с точной копией наложенных Знаков, вызвало настоящий шок.

Теперь им придётся вернуться на столетия назад, к тем временам, когда Знаков ещё не было, и в векселях использовали скрытые символы, известные только отправителю и получателю.

Это Знаки мог видеть любой маг, а возвращение к шифрам времён далёких предков, сократит, и количество людей, которые смогут определять подлинность векселя, и, соответственно, оборот векселей, в десятки раз.

Но иного выхода нет. Шитор даже не брался считать, в какие убытки это обойдётся.

На жарком летнем солнце он почувствовал себя намного лучше, хотя жару Кай не любил. Пахнущий ароматом яблонь и груш воздух огромного сада в его загородном имении, заполнял его лёгкие выдувая оттуда тюремную вонь.

— Отец, Фрай не мог…, - начал говорить Кенгуд, но, увидев жест Кая, замолк.

— Я уже понял. Его исцелят, пусть это и обойдётся нам в тысячу лигров.

Вдвоём с сыном они прошли в увитую виноградной лозой беседку рядом с небольшим искусственным прудом в самом центре сада, где три, одетые в прозрачные одежды рабыни, уже сервировали столик лёгкими винами, фруктами и закуской.

— Афа, скажи госпоже, что обедать мы не будем, — приказал Кай темнокожей девушке, старшей среди подавальщиц, — Мы возвращаемся в город. Пусть отдаст распоряжения насчёт сборов.

В своё загородное имение дож взял только одну из своих трёх жён, но это была старшая, Эгина. Он был уверен, что она всё сделает, как нужно.

— А может Вистон всё же ошибся, и мы зря переполошились? — спросил Кенгуд, когда они полулегли на мягких диванах, а девушки, по знаку хозяина, указавшего на молодое растинское вино, налили его в кубки.

— А то, что твой отец, лично, несколько раз всё перепроверил, сам сравнивал объёмы выданной и хранящейся во всех наших отделениях наличности с количеством полученных, выданных и находящихся в обороте векселей, ты тоже считаешь ошибкой?

Кай с нескрываемым недовольством посмотрел на сына. Поставить под сомнение не только выводы главного казначея семьи, но и компетентность самого главы семьи? Этого он от Кенгуда совсем не ожидал.

Сыном он всегда гордился. Сызмальства приучаемый к ведению торговых дел, тот уже много стран объездил и многое повидал. Как когда-то и сам Кай, Кенгуд познал и ярость морских стихий, и коварство лесных дорог. Но в финансовых вопросах сын проявлял, порой, возмутительную поверхностность знаний.

— Прости, отец, я не должен был так говорить, — признал тот свою неправоту, — Но кто тогда мог совершить такое? Это ведь…. Ты думаешь, он?

Кай усмехнулся, но в его усмешке не было ничего весёлого. Скорее, там было море, океан горечи.

Он знал, что многие уже считают его одержимым, из-за его навязчивой мысли, что за всеми неприятностями республики, не только военными и торговыми, но и финансовыми, скрываются вовсе не происки Хадона или давно мечтающего прибрать себе к рукам весь Ирмень, вместе с выходом к океану, Ороса, но один конкретный человек.

Словно Лукавый решил подшутить над Растином, в целом, и над ним, Каем Шитором, конкретно, вытащив из ниоткуда наглого бывшего наёмника, ставшего теперь герцогом ре, Сфорцем.

Кай понимал, что ему никто не верит, да и сложно поверить в то, что какой-то человечишка, и благородным-то ставший всего пять лет назад, с лёгкой руки бестолкового мальчишки Лекса, сможет в одиночку, не имея за своей спиной могущественных держав, провернуть столько подлых дел.