Герцог ре, Сфорц (СИ)

— Плавает…, - Уля, хихикнув, хотела повторить мудрость от Буллига, но вовремя спохватилась — негоже графине такими словами бросаться. Так вот, привыкнет, забудется как-нибудь, и ляпнет при Гортензии или Каре. Выслушивай потом, — Ничего. Это я так, — посмотрела она на вновь залившегося краской кавалерийского офицера, — Продолжай.

— Да продолжать-то больше и нечего, — жуя сказала охранница, — Соли немного. Ну и сами подводы с лошадьми. Ещё около полусотни рабов и рабынь, я точно не считала. Рабы хорошие, довольно сильные и молодые. Рабыни тоже молодые, но это, тут, сами понимаете, их и для утех использовали…

— С этим понятно, — кивнула Уля, — Что предлагаешь взять с собой, а что оставить?

— Так всё надо брать, госпожа. Подвод много, а если их не хватит, то на рабов нагрузим.

Уля посмотрела на капитанов, ожидая услышать их мнение. Нойм выразил согласие кивком, а его товарищ, похоже, и не слышал последних слов. Видимо, переживал над тем, как он опросиоволосился перед графиней.

— Нам ещё гостей встречать в Вейнаге, — напомнил себе и остальным Нойм, — Пойду, дам команду, чтобы грузились.

Глава 25

В особняке стояла тишина, как буд-то в нём никого, кроме него и посапывающей на кровати Веды, не было.

Олег уже привык, что во время пребывания баронессы Ленер у него в гостях, прислуга, казалось, забывала даже дышать, не желая привлечь к себе её внимания.

И ведь не скажешь, что Веда была жестока или несправедлива. Скорее, наоборот. Она никогда не наказывала без вины, и никогда не прибегала к каким-нибудь экзотическим видам наказания.

Но зато, она, казалось, слышала и видела всё, даже сквозь стены. Неотвратимость наказания, вот, пожалуй, то, что приводило его домашнюю прислугу в трепет.

Олег не был мягкотелым, зато некоторый пофигизм у него присутствовал. Поэтому, он вынужден был согласиться с Гортензией, которая, как-то, сказала ему, что если бы не Веда, то его домашние рабы давно бы ему на голову сели.

Посетив уборную и ванную комнату, Олег вернулся в кровать к подруге и прижался к её спине, обхватив руками.

Бывшее когда-то упругим, как резиновый мячик, тело Веды, теперь, после родов и после смены статуса, было мягким и податливым. И, к его собственному удивлению, нравилось ему даже больше.

Гури, мотающийся по герцогству не меньше самого герцога, опять уехал из Пскова, минимум, на полторы декады, и Олег, вернувшись вчера из Распила, застал у себя свою давнюю подругу, наводящую в доме образцовый порядок.

В Распил он ездил вместе с Геллой, чтобы посмотреть, что можно сделать и можно ли сделать вообще, с загубленным токарным станком.

Работника, засунувшего, по-ошибке, шестерёнку не с тем количеством зубцов, и с тупостью не реагировавшим на нарастающий гул, он из списков на казнь вычеркнул, и Гелла, когда её ярость спала, признала, что он это сделал правильно.

Но того работника она отправила в Рудный, копать шахты, пока не отработает долг. И Олег сомневался, что тому на это хватит всей жизни.

Почувствовав его объятия, Веда проснулась и, не открывая глаз, полезла рукой проверять его готовность.

— Олег, пожалуйста, ну ради меня, — упрашивала его баронесса Ленер за завтраком, — Пиима сама не своя уже который день. Плачет. Мне её жалко. Такой удар по её престижу! Пятно! И я ей пообещала, что поговорю с тобой. Что тебе стоит? Кара тебя послушает.

Олег взял ещё одну медовую булочку, которую его повар готовил не просто по вединому рецепту, но и под её непосредственным руководством. Получалось просто объеденье.

Вообще, Веда, надо признать, была потрясающим мастером сладкой выпечки. И, не будь она баронессой и давней подругой герцога, вполне могла бы подняться, став всемирно признанным кондитером. Он так считал и не сильно-то, при этом, шутил.

— Я не хочу в такие дела вмешиваться, ты же знаешь, — сказал он, — Но, раз уж ты так просишь, то ладно.

Иногда Олег внутренне забавлялся, наблюдая, как его бывшая рабыня, считая себя очень хитренькой, пытается им манипулировать. Но находил в себе удовольствие ей в этом подыгрывать.

Веда, будучи, на самом деле, одной из самых первых и близких ему людей в этом мире, была Олегу, по-своему, дорога.

Он и сейчас получил удовольствие, глядя, как она обрадовалась, как счастливо загорелись её глаза.

И это была радость вовсе не от того, что отчисленный из школы сын баронессы Пиимы Фонтер вернётся вновь за парту, сколько от того, что её авторитет среди придворных дам и благородных сплетниц теперь и вовсе достигнет заоблачных высот.

То, что Кара ему не откажет, Олег не сомневался. Никто тут даже в бредовом сне не осмелится отказать ему хоть в чём-то.

— Олег, ты самый лучший, — Веда подскочила к нему, обняла и поцеловала, — А ты когда заедешь в школу? — продолжала она, обнимая, ковать железо, пока горячо.

— Сегодня. Я всё равно туда еду по делам. Только, сначала к Гортензии. А что? Так срочно?

Веда помотала головой со счастливой улыбкой. Вот много ли человеку, порой, надо для счастья, подумал Олег.

После завтрака баронесса хотела закрепить успех, но герцог уже настроился на деловой лад, и в постель они возвращаться не стали.