Герцогиня

— Хватит. Теперь третий круг. Душа твоя. Чего ты боишься?

— Ничего. Как ты сказал, господин. Ничего-ничего. Совсем.

— Это радует. Проверяем. Цыба, сходи к Огнедару, попроси, чтобы его ребятки тараканов ведро набрали.

— Да где ж он возьмёт? По твоему велению их же всех…

Она права. У меня зимой вымер погост на Керженце. К весне мы с Марой разобрались в причинах. Я, малость, психанул. Признаю — был неправ. Не по сути — по форме. Пошла тотальная дезинфекция. Ну, очень тотальная. Служба пож. контроля Огнедара ("ночной дозор") получила функции сан. эпид. контроля. С мат. обеспечением, усилением и обучением от Мараны. Насекомых — вытравили. Всякие… насекомо-разводители переселены в подходящие для них места. Далеко. По Всеволжску даже мухи не летают.

Нет, мухи меня начальником не считают. А ведь могли бы жить.

Есть пострадавшие. Некоторых жаль. Прочие селения приводят к такому же состоянию. С разным успехом.

Невинные насекомые пострадали "за компанию", исключительно в силу моей паничности по некоторым вопросам.

Основной результат: сейчас, одновременно с проектом "Герцогиня Саксонская", раскручивается другой — "Тифозная Мэри". Куда менее приятный. Но — тоже необходимый и, как я надеюсь, тоже прибыльный. О чём — позже.

— На Кудыкиной горе. Там пока есть.

На Кудыкиной горе идёт обучение новосёлов разным полезным вещам. Прежде всего — "прогрессивным приёмам ведения сельского хозяйства". На мой взгляд, "хлеб — всему голова" — это и есть самый главный и самый тяжёлый кусок прогрессорства. Чтобы что-то сделать — нужны люди. Людям — нужна еда. Основа которой — хлеб.

Масса взрослых консервативных трудноконтролируемых людей. Какого-то одного "фигурного болта" — вкрутил и всё заработало — нет. Есть и расширяется "букет технологий". Но ни одна не даёт кратного скачка. Ни по зерну, ни по привесам. "Убить" консерватизм одним щелчком не удаётся, приходится выбивать.

В РИ урожайность в Англии и Голландии — сам-семь в XVI в., сам-десять во второй половине XVIII в. Во Франции, Италии и Испании с 1500 по 1800 г. сам-семь; около сам-четыре на севере, в центре, и на востоке Европы.

Мы Голландию "кроем как бык овцу". В любой век. Но недолго: первые два года по росчистям. В хорошую погоду. Беда в том, что "восстание жрецов" всунуло мне в руки мордовские чернозёмы. И крестьяне ни о чём другом думать и знать не хотят.

— А потом?

— На то божья воля. На наш век доброй землицы хватит.

Они перейдут на новое место. И будут снова иметь там сам-десять, сам-тридцать. А на прежнем останется "убитая" выпаханная земля. Пустырь. С построенной инфраструктурой, с "белыми избами", дорогами, телеграфом, мастерскими, школами, церквами… брошенными.

У них — "божья воля", "как с дедов-прадедов бысть есть", у меня — потерянное время, выброшенный труд.

Индейскую избу вам, православные.

Как всегда при работе с новосёлами — бардак. В том числе, и в части производственной гигиены. Что вымя корове надо мыть тёплой водой — доярки понимают. И делают. А что на корове блох быть не должно… — понимают. Но… "руки не доходят".

Факеншит! Ходить нужно ногами! А руками — дело делать!

— А зачем? Ну… тараканы.

— Сажаем Ростю в бочку. Голую. С тапком. Высыпаем на неё ведро. Шестиногих. Шустрых. Бочку закрываем крышкой. Они по ней бегают, она их успокаивает. Тапком по голове. Как всех усатых ухлопает — постучит.

Богатое воображение не всегда хорошо. Девочка, поганое ведро — там, блевать — туда.

— Чего это тебя так выворачивает? Я ж не есть их живьём предлагаю.

Ты, видать, хорошо покушала. Вот и сиди там не отходя.

— Цыба, ты, помниться, рассказывала, как вы тараканов ели.

— Было дело. В голодный год. У меня тогда две сестрёнки умерли. Мы их запекали. А после с корой толкли. У нас в ту зиму ни тараканов, ни мышей в деревне не осталось. А кошки с собаками, кто успел, в лес ушли.

Что глядишь, княгиня? Это у тебя на столе хлеб каждый день. А простой человек каждый день гарантированно только ГБ молиться может: "Хлеб наш насущный дай нам днесь".

Цыбина история полна оптимизма: "их запекали" — про тараканов. А не про умерших родственников. В отличие как поляки в Москве. Там-то шляхтичи даже судились: кому мертвец ближе родня — тот его и кушает.

"Пищевые табу". Пол-Азии кушает насекомых, Иисус в пустыне саранчой питался, а ты не можешь? Тебе легче помереть с голоду? Ну уж нет, красавица. Я в тебя инвестирую — изволь оставаться в живых. Пока я не разрешу сдохнуть.

Кстати об пол-Азии.

— Как ты относишься к змеям? Вкусно?

"Любите ли вы кошек? Нет? Вы просто не умеете их готовить!".

Ну и сиди там, возле ведра. И чего она так переживает? Кушал я как-то змею в Таиланде. Не дёшево.

— Я… я их… бою-юсь.

— А говорила, что ничего не боишься. Отучим. У Мары в хозяйстве пара десятков гадюк живёт. Она их доит — яд собирает.