Герцогиня в подарок

Анька в зале регистрации присутствовала, только держалась в задних рядах. Здесь к ней, как я заметила, клеился один из Ленкиных родственников, на которого она явно произвела большое впечатление. С другой стороны от Аньки стоял какой-то друг Олега. Гости с других свадеб отстали.

Больше всего меня поразило присутствие на регистрации представителей СМИ. Я не удивилась, увидев коллег, рыскающих перед Дворцом бракосочетаний с фотоаппаратами и телекамерами – мало ли для какой передачи или журнала нужны отсюда снимки. Но что журналисты делают на нашей регистрации? Или их так привлек вид жениха? Я постаралась стать еще более неприметной, но я их не интересовала. Вот и отлично, мне не хотелось здесь светиться.

Наконец процедура закончилась, были сделаны многочисленные фотографии – и журналистами, и профессиональным фотографом, и гостями. Часть граждан явно старалась, чтобы ноги жениха не попадали в кадр, другая часть – наоборот. Я постаралась наоборот. Надо же рассказать англичанам о русских брачных традициях!

Мне удалось-таки ненадолго отделиться от группы и отправить шефу сообщение о происходящем и, главное, о неожиданных гостях из Англии. Снова присоединяясь к процессии, я с удивлением увидела, как баронесса Литтлвудская дает интервью на одной ступени лестницы, а Реза Аслан со спутницей – на другой. Все трое с удовольствием позировали перед объективами телекамер и фотоаппаратов. Может, они тут с какой-то особой миссией, про которую я не знаю? Надо будет спросить у Сигизмунда Сигизмундовича.

При выходе на набережную букет невесты поймала Анька и сорвала аплодисменты.

– Не расстраивайся, девонька, что пока не получилось, – сказала Аньке тетя Света. – Вот разведется Ленка с Олегом, и забирай его. Если он тебе нужен, конечно. Может, лучше за иностранца? Попроси Бонни тебя с кем-нибудь познакомить. Кстати, ты телефон-то всем мужчинам дала, которые просили? Никого нельзя отталкивать. Всех следует держать про запас, даже плохоньких. Иногда из самых плохоньких женихов получаются самые лучшие мужья.

Если бы Анька хотела замуж за иностранца, я давно бы ее познакомила… Но она хотела только русского мужчину. Я, правда, тоже. Вполне определенного русского мужчину… Где-то он сейчас? Небось опять в какой-нибудь горячей точке. Удастся ли мне еще когда-нибудь с ним встретиться?

Все гости загрузились в машины. Мы с Бодряну оказались вместе с Клавдией Степановной, тетей Светой и каким-то родственником Ленки и Клавдии Степановны, который по большей части молчал и крутил баранку. Но разве можно было вставить слово в речи Клавдии Степановны и тети Светы? Он открыл рот только один раз – когда Клавдия Степановна заявила мужику (ему лет тридцать пять), что тому давно пора жениться. Мужчина ответил, что он не хочет, чтобы ему говорили, куда класть носки, куда вешать рубашки и в каком настроении приходить с работы.

– Но ты же был женат на такой милой женщине! – воскликнула Клавдия Степановна.

– И чувствовал себя дома как бомж в английском Парламенте, – отрезал мужчина. И на том снова замолчал. Возможно, он использовал такое сравнение для нас с Бодряну – чтобы нам было понятнее.

Кавалькада машин не поехала по достопримечательностям Петербурга, завернула только на площадь Победы.

– Бонни, я специально сказала, чтобы мы сюда заехали, чтобы ты место посмотрела, где Вася хотел тебя на табуретке выставлять, – сообщила мне Клавдия Степановна.

– Да я же это место каждый раз по пути из аэропорта и в аэропорт проезжаю, – заметила я, но поблагодарила Клавдию Степановну за беспокойство.

Потом мы все отправились в особняк Доброчинского, где был приготовлен банкет. По пути Клавдия Степановна с тетей Светой задали мне множество вопросов о моей жизни и занятиях в Англии. У нас многие из подобных вопросов считаются неприличными, но я была в России, и здесь, как я понимаю, они были совершенно уместными.

В особняке Олег смог наконец переодеться в свою одежду и надеть сухую обувь. Тамадой работал Вася, что у него, следует отдать ему должное, получалось прекрасно. Возможно, он это делал не в первый раз. Я ждала начала традиционных русских забав, о которых мне рассказывали, – драки, песнопения, кража невесты. Еще вроде бы жених должен водку пить из туфельки только что обретенной спутницы жизни…

У Бодряну в кармане завибрировал телефон. Мы сидели довольно близко, и я почувствовала его вибрацию. Мой аппарат тоже был поставлен на виброзвонок и лежал в сумочке, сумочка висела на плече так, что ремешок проходил под болеро и там крепился.

Бодряну чуть отвернулся от стола, держась за спинку моего стула.

– Да, Семен? – сказал он в трубку.

Микрофон был хороший, и я уловила суть сообщения помощника Бодряну.

Он вместе с напарниками прихватил частного детектива, сидевшего в машине неподалеку от усадьбы и слушавшего все, происходящее в зале, – у детектива имелась специальная аппаратура, ловившая каждый звук. Насколько было известно Семену, она действует в радиусе ста пятидесяти метров. Но кто-то установил микрофон или микрофоны в зале. Семен спрашивал, что делать с задержанным.