Гештальт-терапия. Отношение и Практика атеоретического эмпиризма

Как раз то, что надо. Фритц Перлз постоянно выделял параллель между хорошей едой и требованиями к эмоциональному росту при разрешении конфликтов. Эмоциональные переживания - как и пища - должны быть тщательно распробованы, пережеваны, измельчены, проглочены, переварены и усвоены. Только тогда они становятся частью тебя, не превращаясь в нечто неудобоваримое, ведущее к несварению и бессоннице.

Книга свидетельствует, что у Клаудио Наранхо очень интеллектуально чувствительный «желудок», его легко «расстроить» неподходящей «едой». Вот так он и работает, пережевывает ее, а когда готов поделиться, его «еда» вкусная, сочная, питательная.

Возьмем, например, такую несколько эзотерическую фразу Гурджиева как «сознательное страдание». Наранхо искусно соотносит ее с гештальтным «страданием, которое невозможно обойти» (очевидно относящимся к осторожной «еде», мы говорим об этом выше). Таким образом, то, что озадачивает в туманном стиле Гурджиева, теперь видится просто как мысль о конфронтации, а не о стремлении избежать боль или разочарование. Такое мастерское владение параллелями, соотнесением различных областей густо насыщает всю книгу.

Со всей очевидной тщательностью подбиралось и название книги. У большинства книг это выглядит стандартно. «Теория и практика…» Наранхо же избрал вместо «теории» слово «отношение», что проясняет сущность темы. Мне вспоминаются два инцидента, происшедших как-то между мной и Фритцем. В ранний период моей учебы у него я все приставал к нему с вопросами о «технике». В конце концов он вышел из себя. «Эйб, вы меня с ума сведете всеми этими "техническими" вопросами. Главное ведь не в технике; все дело в перспективе». Его слова задели меня за живое, но истинный смысл дошел лишь многие годы спустя. В другой раз мы говорили о его потрясающем терапевтическом умении. Он сказал: «Мне удается, потому что у меня есть глаза и уши, и я - не боюсь».

В этом как раз и раскрывается суть практики. Наранхо подчеркивает, что уникальность Гештальт-терапии состоит в том, что это система, построенная скорее на интуитивном понимании, чем на теории. В различных главах по экспрессии, интеграции, интерпретации видений даются иллюстрации, как действует интуиция в отношении разных пациентов.

Одной из жемчужин книги является Глава 2 о концентрации на настоящем. Первоначально эта глава включалась в ранний компендиум Фаган и Шеферд «Гештальт-терапия сегодня» [1]. В главе поражает воистину культурологический праздник, где цитаты из Английской и Латинской поэзии изящно дополняют выводы автора.

Глубокое удовлетворение вызывает возможность наблюдать за работой живого, блистательного ума, естественного видящего проблему в широком контексте и в перспективе. Достигнутые результаты далеки от «мудрствования», наоборот, «интеллигентность» книги уводит читателя в чарующее путешествие, где все, что встречается на пути, вызывает интерес как само по себе, так и как элемент целого. Какая удача для пишущего о Гештальте.

И еще о названии: вспомним подзаголовок главной работы Перлса «Гештальт-терапия». Удивительно, однако никто его не упоминает, могу предположить, что и вообще помнят о нем лишь немногие. А подзаголовок таков: «Волнение и Рост в Личности Человека».

В данной книге волнующего много; это волнения того сорта, когда лучи света высвечивают и обнажают все уголки жизни и все в них живущее.

На странице 65 мы находим: «Если мы можем найти свою свободу внутри своего рабства, мы также можем найти свою радость под покровом жертвенности». А на 74 странице встречаемся с мыслью: «Однажды приняв, что ничего нет, мы обретем все». Трудно найти лучшее объяснение так-нелегко-понимаемого понятия плодородной пустоты.

Клаудио близок к Фритцу Перлсу, он восхищен его уникальным даром и творческим гением. Всю глубину его восхищения можно прочувствовать, когда Клаудио говорит: «Для Гештальт-терапии верно, что врач подвергается большему, чем кто другой, испытанию, ведь он одновременно и обнаженная человеческая сущность и художник». Можно ли сказать лучше?

В то же время, восхищение достижениями Перлса не-ослепляет Наранхо, он видит недостатки Фритца как человека, подмечает ограниченность его Гештальта как пути роста. Используя собственную идею Фритца о «дырах», то есть слепых участках или неразвитых областях в индивиде, Наранхо корректно показывает некоторые важные «дыры» в самом Гештальте.

Пренебрежение к раскрытию замысла, избегание интеллектуального понимания, склонность к «жесткости» по отношению к пациенту вместо поддержки спокойной и дружеской - в этом ограниченность Гештальт-подхода. Истинному духу Гештальта коррекция этой ограниченности не наносит ущерба. Изменой Гештальту было бы «не» поддержать нашего постоянного к нему интереса, не углубляя и не расширяя нашего понимания и тактики действий.

В заключение еще слово об оценке.