Гештальт-терапия. Отношение и Практика атеоретического эмпиризма

Однако позвольте мне поговорить теперь о нашем предмете. Как вы знаете, внутриличностные столкновения часто принимают форму столкновения «обвинителя» и «обвиняемого», или сверхэго с подэго. Мне нравится терминология Фритца, она предлагает описательный характер терминов вне зависимости от выводов теории инстинктов и использует признание реактивного («анти-обвинитель») аспекта «обвиняемого». Однако не стоит придавать большого значения терминологии. Очевидно, что расхождение во мнениях аналитиков по поводу терминологии столь же полярно, как и при рассмотрении взаимоотношений родителя и ребенка.

Так вот, когда вы выполняете подобные столкновения, иногда в результате получается, что подсущность старается избавиться от своего противника. «Обвиняемый» говорит: «Иди к черту»,- и проблема вроде бы решена. Я полагаю, что это лишь временное решение, это выражение ре-баланса психики. И я не верю, что такое решение окончательно. Я верю больше в интеграцию личности, чем в это: то есть в достижение функционирования, в котором энергии, кристаллизованные в подобных конфликтующих сущностях, сливаются вместе.

Приглашение расколотых надвое личностей в одном индивиде к разговору друг с другом, безусловно, является шагом к интеграции, и этому много примеров. Однако наиболее важным в психотерапии вопросом является то, как мы реализуем интеграцию. Вместо того, чтобы разбирать эту проблему на техническом уровне, давайте здесь и в других случаях обратимся к ее пониманию и отношению, к тому, что делать, а не как делать. Здесь большую роль играет уже сама цель интеграции, осознав ее, нам легче выбрать ту или иную технику, в зависимости от намерения. Я часто пользуюсь аналогией: «Представьте, что вам обоим суждено навсегда жить в одной лодке, вы навсегда заключены в. одно тело. Можно ведь договориться? Можете придумать, как вам облегчить свою жизнь друг с другом?» Если, когда агрессия и боль уже обсуждены, вы предположите, что обвинитель и обвиняемый будут навсегда скованы одной цепью или что им придется всю жизнь прожить в одной комнате, это может внести интеграционную ориентацию в их диалог.

Кроме того, необходимо коснуться природы суперэго, что может быть полезным. Как вам известно, суперэго интерпретировалась Фрейдом как величина интроективная. Первой концепцией суперэго было: «Мы должны относиться к себе так, как нас первоначально создали.» Затем наиболее уважаемый учитель Фритца Перлса сформулировал другую интерпретацию суперэго: суперэго есть результат идеализации наших ранних стратегий в совладании с окружающим. Мы идеализируем кротость, мы идеализируем крутость, мы идеализируем холодность и так далее. В целом мы делаем добродетели из наших стратегических нужд.

Я хочу предложить вам еще один взгляд на суперэго: совершенно совместимый и внутренне присущий и интро-ективным, и стратегическим взглядам. Считаю важным отметить: можно сказать, что обвинитель по своей сути является способом нашей самозащиты, то есть в этом плане самосозидающий родитель. Итак, суперэго на самом деле желает помочь. Обвинитель деструктивен только в том, что не принимает во внимание реальность ситуации всего индивида. Обвинитель командует обвиняемому, чтобы все не^ медленно стало по-другому, что невозможно. Но в глубине души он желает помочь.

Большая часть из того, что происходит во время эффективной Гештальт-терапии, может рассматриваться как трансмутация энергий.

Обычно процесс напоминает изгнание бесов, где акт экспрессии служит для того, чтобы внести осознание в глубинную мотивацию, находящуюся под внешней, мотивацию, являющуюся органичной, внешне же истолковывающуюся превратно. То же относится и к, так сказать, предопределенности суперэго при успешной терапии. Короче говоря, его, суперэго, «обвинительный», деструктивный аспект может быть изведен, когда осознается его глубинное намерение в виде самосозидающего родителя, т.е. помогающего союзника.