Гёте. Жизнь как произведение искусства

С начала века Веймар, будучи союзником Пруссии, пользовался преимуществами прусско-французского мирного договора. Карл Август, по материнской линии связанный родственными узами с Фридрихом Великим, со времен Первой коалиционной войны находился на службе в прусских войсках в чине генерал-майора. Он понимал, что может сохранить независимость своего маленького герцогства только в том случае, если будет с умом использовать противоречия между двумя могущественными соседями. После ловко устроенной помолвки наследного принца Карла Фридриха с сестрой русского царя Марией Павловной в 1804 году герцог мог рассчитывать и на поддержку России в случае неоправданных требований со стороны Пруссии или нападения Наполеона. Гёте поддерживал осторожную политику Карла Августа, направленную на сохранение хрупкого нейтралитета, однако кое в чем их мнения расходились. В отличие от герцога, Гёте уповал не на Пруссию, а на благосклонность французов, что, впрочем, не играло особой роли в период нейтралитета. Для обоих старая империя уже давно потеряла свое значение в качестве гаранта стабильности – на этот счет у Гёте не было никаких иллюзий. После решения Имперского сейма 1803 года о ликвидации церковных и мелких самостоятельных владений и основания Рейнского союза в 1806 году империя представляла собой не более чем руину, не оставлявшую никаких политических надежд.

Новость о том, что 6 августа 1806 года Франц II торжественно сложил с себя корону и полномочия императора Священной Римской империи германской нации, принял титул императора Австрии и тем самым формально завершил процесс разложения империи, застала Гёте на обратном пути из Карлсбада, где он провел летние месяцы. В этот день он пишет в своем дневнике: «Ссора слуг с кучером встревожила нас куда больше, чем распад Римской империи»[1339]. Гибель империи уже не могла никого взволновать, ибо, по сути, вопрос этот уже давно был решен. Однако к дальнейшему развитию политических событий Гёте проявил живой интерес. Иначе и быть не могло – уже хотя бы по долгу службы он должен был интересоваться политикой. В Карлсбаде и по пути домой в его дневнике то и дело появляются записи о разговорах на политические темы, что неудивительно, учитывая напряженную атмосферу тех дней. Главный вопрос заключается в том, сможет ли Пруссия (а вместе с ней и Веймар) сохранить нейтралитет, или она тоже окажется втянутой в войну. Ходили слухи, будто Наполеон хочет вернуть Англии обещанный Пруссии Ганновер. Как отреагирует на этот выпад Пруссия – объявит Франции войну или нет? «Размышления и дискуссии»[1340], – гласит запись в гётевском дневнике, и тут же – сообщение о выдвижении прусских войск в направлении Ганновера.

Пока же ссора на козлах действительно представляется более насущной проблемой: на обратном пути из Карлсбада слуга Гёте Иоганн Генслер подрался с кучером прямо на козлах, в результате чего экипаж, оставшись без управления, сильно накренился и едва не перевернулся. Гёте очень серьезно отнесся к этому происшествию. Днем позже он передал Генслера, которого описывает как человека «крайне неотесанного, упрямого, грубого и вспыльчивого», йенской полиции. В том же письме он сообщает: «Поскольку в этой ситуации я был так разгневан и раздосадован, что весь эффект от моего лечения пошел прахом, в какой-то момент я тоже едва не прибег к непристойной и непозволительной самообороне; в конце концов мне не оставалось ничего другого, как по прибытии в Йену отдать этого парня под стражу»[1341]. Таким образом, Гёте дает понять, что сам едва не опустился до драки с прислугой.